ПОВЕСТЬ О ДУПЛЕ УЦУХО-МОНОГАТАРИ часть 1

Перед дуплом, сделать лишь несколько шагов, у бьющего родника высилась живописная скала. Тут и там росли маленькие сосёнки. Жёлуди и каштаны, падая в ручей, доплывали до самого жилища пришельцев. Можно было подумать, что здесь обо всём позаботились слуги. Не надо было уходить утром в горы и блуждать там до самого вечера в поисках еды. Мать с сыном могли спокойно отдыхать. Они получали всё без всяких усилий, как вы да я снимаем крышку с блюд, стоящих перед нами. Так они жили беззаботно. «Хотела бы я всю жизнь прожить здесь», — думала мать.

Однажды она сказала сыну:

— Теперь, когда у тебя нет никаких забот, я передам тебе искусство игры на кото, которому обучил меня мой отец, считая его великой мудростью. Начинай-ка и ты заниматься музыкой.

Она дала сыну кото «рюкаку-фу» и обучала его, сама играя на «хосоо-фу». Он схватывал мгновенно.

Когда в горах, куда до того времени не ступала нога человека, где не видно было никого, кроме медведей и волков, раздавались великолепные звуки, все звери, изумлённые тем, что они слышат, собирались в роще, и в сердце их пробуждалась печаль. Даже травы и деревья клонились к земле от звуков кото. Через крутые перевалы приходили с детёнышами дикие обезьяны и с восторгом слушали музыку. Эти обезьяны годами жили в больших дуплах и собирали то, что можно было найти в горах. Восхищённые необыкновенными звуками, они приводили с собой своих детёнышей и приносили музыкантам плоды деревьев. Так звери слушали игру на кото.

В семь лет мальчик полностью овладел всеми приёмами исполнения, которым когда-то выучился его дед у семи мастеров, и проводил дни и ночи, играя на кото вместе с матерью. Вглядываясь весной в прекрасные цветы, летом пребывая в прохладной тени деревьев, осенью очищаясь душой возле цветов и под сенью алых листьев клёнов, госпожа думала: «Буду жить здесь до самой смерти и всю жизнь посвящу игре на кото».

Мальчик выучил всё, что знала мать. Поскольку он был бодхисаттвой в образе человека, то в игре на кото он превзошёл даже свою мать, а мать его превосходила своего отца. Обычно при передаче из поколения в поколение музыкальное мастерство хиреет, но в этом роду оно только возрастало.

Сыну исполнилось тринадцать лет. Он был очень красив, не было в мире никого, кто бы мог с ним сравниться. Хотя он ел коренья, одеждой ему служила древесная кора, друзьями его были звери и вырос он в дупле дерева, но своей красотой затмил бы императрицу и наложниц императора, разодетых в шелка и парчу, проводивших время в драгоценных чертогах; он был прекраснее самих небожителей. Удивительным блеском сияли его глаза. Мать его тоже стала необыкновенно красивой, даже по сравнению с тем, какой она была, когда отец всячески заботился о ней. Всё это время их кормили обезьяны. Звери приносили им всё: воду в больших листьях лотоса, батат, ямс, фрукты, которые они заворачивали в листья деревьев, — и сердца матери и сына были переполнены глубокой благодарностью к ним.

В тот год варвары из восточных провинций, горя злобой к городским жителям, двинулись на столицу. Четыреста или пятьсот воинов в поисках безлюдного места пришли в этот лес и расположились в нём лагерем. Страшные, дикие люди заполнили всю местность, убивали и ели без разбора птиц и зверей, попадавшихся им на глаза. Все животные попрятались кто куда, а мать с сыном сидели в дупле и скрыться им было некуда. Они не могли даже нарвать травы и листьев деревьев, чтобы поесть, не могли даже выглянуть из дупла и мучились ужасно. Обезьяны, которые обычно приносили им пищу, жалели их. Они сплели из лиан большую корзину, собрали в неё крупные каштаны, набрали студёной воды в листья лотоса и, улучив время, когда воины спали, принесли матери и сыну. Спавшие под деревьями воины, не зная, что это обезьяны лазают по деревьям, были испуганы шумом листвы. «В этом лесу кто-то живёт», — подумали они. Многие из них стали зажигать огни, кричать, но так ничего и не обнаружили.

Мать тем временем подумала: «Ведь говорил мне отец: когда дойдёшь ты в счастии или в несчастии до высшего предела, играй на этих двух кото. Будет ли в моей жизни несчастье большее, чем нынешнее? Ведь что ни говори, в такой опасности я не бывала. Это, верно, и есть последний предел».

Она достала кото «нан-фу» и начала играть на нём одно из переданных ей отцом произведений точно так, как когда-то играли его мастера с семи гор. При этих звуках стали падать огромные деревья, вершина горы обрушилась и погребла под собой стоявших лагерем воинов. Множество народу нашло там свою смерть. А гора вновь сделалась неподвижной. Дочь Тосикагэ до полудня играла произведения, которым обучил её отец.

Как раз в этот день император [141] Прим.58 гл.1: Речь идёт об императоре Судзаку. В первой главе «Повести» за время пребывания героев в лесу прежний император отрёкся от престола, получив имя Сага. совершал выезд на равнину Китано и любовался видом гор. Звучание кото услышал правый генерал, который прислуживал в этой поездке императору: он должен был вести под уздцы лошадь. Он обратился к своему старшему брату, правому министру:

— В этих северных горах всё время раздаются какие-то странные звуки. Они похожи на звуки кото, но кажется, что играют на нескольких инструментах. Это, должно быть, такой же инструмент, как кото «сэта-фу» из императорского дворца. Пойдём, послушаем поближе!

— Кто же может играть на кото в таких глухих горах? — возразил на это министр. — Это не иначе как проделки лесных чудищ. Не надо ходить туда.

— А может быть, это играют маги? Если ты не хочешь, я пойду один.

— Видно, ты и сейчас, как всегда, настоишь на своём, — усмехнулся министр. — Что ж, в путь!

Каждый из них взял с собой только одного слугу, и они отправились в горы. Оставшиеся в живых после землетрясения воины, увидев их, решили, что императорские посланцы явились схватить их, и все скрылись в дальних долинах, ни одного в этих местах не осталось.

Чем ближе подходили братья к той горе, где жили мать с сыном, тем громче становились замечательные звуки. Казалось, что музыку никто не играл ни на земле, ни на небесах, но что она звучала сама по себе. Братья слушали её со странным волнением и двигались вперёд. Вершина перед ними была чрезвычайно высока, и над ней в воздухе реяли звуки кото. Далеко, насколько мог проникнуть их взгляд, простиралась чаща, и везде раздавались волшебные звуки. Они приблизились к самой горе, вершина которой касалась неба, и увидели зверей столь многочисленных, что казалось, будто вся земля покрыта их шкурами, как одеялами.

— Ведь говорил же я тебе: не ходи. Здесь так жутко, страшно. Возвратимся-ка назад поскорее, — сказал старший брат.

— Ты рассуждаешь, как ребёнок! — ответил генерал. — Как тут прекрасно! Разве существуют горы, в которых не водятся звери? Даже если бы это была гора Дамудоку [142] Прим.59 гл.1: Дамудоку (или Дандоку, санскр. Дандака) — гора, на которой жил Шакьямуни, предаваясь аскезе. , я не так слаб, чтобы дать зверям сожрать меня. А потом, посмотри, разве эти животные собираются причинить нам какой-нибудь вред? — И, погоняя коня, он поскакал вперёд.