ПОВЕСТЬ О ДУПЛЕ УЦУХО-МОНОГАТАРИ часть 1

Он мчался быстро, будто сидел на облаке, гонимом ветром. Его слуга не мог поспеть за ним и остановился у подножия горы. Конь министра не был так быстр, как конь генерала, и министр нагнать брата не мог. Он вынужден был остановиться, но, вспомнив, как беспокоились когда-то о его брате отец и мать в день посещения храма Камо, подумал: «Нельзя, чтобы они увидели с небес, что я оставил его одного в окружении зверей» — и тоже двинулся вперёд.

Брат его был генералом и носил за спиной стрелы — слышно было, как он разгонял зверей. Министр же, будучи сановником гражданским, стрел не носил, — его охватил страх, и он не решился подняться в гору. Генерал преодолел пять горных уступов, проложил себе дорогу среди лежавших на земле животных, многочисленных, как раковины моллюсков на морском берегу, и упорно ехал на звуки музыки. Приблизившись к дуплистой криптомерии, он слез с коня и огляделся.

Вокруг росли прекрасные деревья, землю устилал мох, был посыпан песок. ‹…› Он подошёл к дереву и кашлянул. В дупле перестали играть, выглянул подросток и с удивлением посмотрел на необычайно красивого мужчину, стоявшего перед ним.

— Удивительно! — сказал он. — Не спустился ли на землю небожитель, заслышав звуки нашего кото?

Живущие в дупле хотели узнать, кто он такой. Из-за занавески, образованной мхом, послышался женский голос:

— Кто вы? Для чего вы пришли в эти горы, куда не забредает никто и где живут только наши друзья — медведи и волки?

«Да это люди!» — подумал генерал и ответил:

— Мне рассказывали, что в этих горах живут люди, вот я и пришёл поглядеть, правда ли это или пустые слова.

Подросток выбрался из дупла и остановился перед ним.

— Мы неотлучно живём в этих горах, и не было ни единой души, кто бы пришёл сюда. С какой целью вы пожаловали в эти места? — спросил он.

Мальчик был одет просто, платье его превратилось в лохмотья, но красота подростка поразила генерала.

— Сегодня был выезд императора на равнину Китано, — ответил он, — я был государевым сопровождающим. Услышав прекрасные звуки, я пошёл на них и оказался здесь.

Генерал отвязал набедренник и, расстелив его на мху, пригласил мальчика сесть, сел сам рядом и обратился к нему:

— Из зверей здесь водятся только тигры и волки, из птиц гнездятся лишь орлы и фазаны, почему же вы, такой молодой, живёте здесь?

— Перебрались мы с матушкой в эти горы и поселились в дупле, когда мне было шесть лет. С тех пор связь с миром прервалась, и мы ни разу отсюда не уходили, у нас были основания покинуть наш дом, но вряд ли стоит рассказывать об этом подробно.

— Я пересёк непроходимые кручи, зашёл глубоко в горы, прошёл меж страшных тварей. Вряд ли после этого можно принять мои вопросы за праздное любопытство. Расскажите мне всё, — стал настаивать генерал.

— Я подробно и сам ничего не знаю, — начал подросток, — когда я приставал с расспросами к матушке, она рассказала мне всего лишь вот что: «Родители мои скончались один за другим. Никто не навещал меня, жила я одиноко. Как-то раз непостоянный человек зашёл ко мне. Мы говорили с ним так недолго… А потом ты родился». Больше ничего я от неё не слышал.

При этих словах в памяти генерала неожиданно всплыло его давнее приключение в заброшенном доме на проспекте Кёгоку.

— Не можете ли вы рассказать о себе более подробно? Жив ли ваш отец? Странно, вы говорите, что живёте в этом страшном лесу с малых лет, но при этом вы совсем не похожи на тот люд, который обычно ютится в подобных местах. Расскажите мне всё без утайки.

— Удалились мы сюда вот почему. В мире у нас не было никакой поддержки, мы никого не знали. Жизнь наша была мучительна, и уже с трёх лет я начал понимать наше бедственное положение. Я хотел как-то кормить матушку, но как? Этого я не знал. Всё время я только думал: «Сейчас мы находимся в положении ужасном. Вот если бы мы жили в горах, куда не залетают даже птицы!» Проходившие мимо люди могли нас видеть, всякий мог заявиться к нам. Матушка плакала: «Войдут, надругаются над честью моих родителей. Что с нами станет?» Вот тогда-то мы и перебрались сюда и живём здесь постоянно. Мне хотелось привести матушку туда, где растут плодовые деревья, где можно выкопать корни багряника, и так кормить её. Я искал такое место в горах и набрёл на это дупло — вот так обстояли дела. Я захотел расчистить, прибрать это место — вдруг явился отрок, расчистил всё вокруг; а когда мы с матушкой поселились здесь, звери стали приносить нам плоды деревьев, корни багряника и кормить нас. Так осуществились мои желания.

— А своего отца вы так до сих пор не видели? — спросил гость.

— Не видел ни разу. И даже матушка о нём ничего толком не знает. Только и рассказала: «Когда мои родители скончались, я жила в одиночестве. Как-то перед моим домом по пути в храм Камо проходил тогдашний первый министр в сопровождении свиты. Я выглянула посмотреть и встретилась глазами с незнакомым человеком… Это и было причиной твоего рождения. Наступил новый год, а я всё ещё не понимала, что со мной. Как сейчас помню, не сегодня-завтра уже срок, и только тогда бывшая в доме служанка догадалась: „Ах, вот в чём дело!” — и всё мне объяснила. После нашей встречи человек этот исчез бесследно. Всё оказалось пустым. Я тебе это рассказываю, чтобы ты знал на тот случай, если я умру». Больше я ничего не знаю.

Рассказ терзал сердце генерала, но он старался этого не показать. Кроме того, его жёг стыд, и он бы хотел скрыться глубоко в горах.

— Как всё это печально! Вы и дальше намерены оставаться здесь? Не хотите ли вы жить, как живут все остальные люди? — спросил он.

— Мне ненавистен тот суетный мир! — воскликнул подросток. — Следуя нашей судьбе, мы должны жить в человеческом образе среди страшных зверей. Мы дружим с ними, они нас кормят, но нет у нас ни мгновения душевного покоя, каждый день мы думаем: может быть, сегодня они нас сожрут. Так мы и будем, наверное, жить — в страхе и тоске. Это наказание за грехи, совершённые в прошлом. Грехи, наверное, были тяжкими, поэтому нет нам прощения от богов небес и земли. Но мне кажется, жить в том суетном мире — наказание за ещё более тяжкие грехи. ‹…› Я хотел бы сбрить волосы и навсегда оставить мир.

Голос его был чист и печален. На вид ему было всего лет пятнадцать-шестнадцать, красоты он был необычайной. Если бы генерал услышал такое от постороннего человека, он и тогда не мог бы остаться равнодушным, а тут… Наконец он сказал:

— Так-то оно так, но разве можно всю жизнь жить здесь? И того, кто решил сбрить волосы, почитают только когда он становится монахом под руководством наставника. Лишь после этого он может уединиться в горах. Вы думаете, эти дикие твари никогда не причинят вам вреда? Хотя сейчас они вам и помогают… Перебирайтесь-ка в столицу! Если вас растерзают звери, вам уже не достичь просветления.