ПОВЕСТЬ О ДУПЛЕ УЦУХО-МОНОГАТАРИ часть 1

Пир затянулся. Но вот сановники, принцы и все мелкие чины получили подарки, гости стали расходиться. Наступил рассвет.

Собираясь покинуть усадьбу генерала, Накаёри думал: «Я наверное, скоро умру. Пусть же сегодня полностью проявится моё мастерство. И пусть услышит меня та, кого я так полюбил!» Он заиграл с неподражаемым искусством.

Кончив играть, молодой человек покинул дом Масаёри. Другие гости тоже ушли. Но Накаёри был не в силах отойти от ворот. Не зная об этом, почти сорок прислуживавших дам; желавших посмотреть на разъезд гостей, вышли на улицу. В рассветных лучах они выглядели особенно привлекательно. Увидев их, Накаёри подошёл к ним и сказал:

— Не лучше ли смотреть на гостей вблизи, чем издалека, из-за занавески?

— Мы и вблизи часто смотрим… — ответили ему.

Возле него стояла дама по прозванию Моку, и, задержав её, Накаёри сказал:

— Как приятно, что мы разговорились! Меня зовут Накаёри. Вы не знаете меня?

— Кто же вы такой? Я никогда не слышала о вас, — ответила та.

— В таком случае, мы теперь можем познакомиться. У нас есть, о чём поговорить.

Но в этот момент из ворот вышел принц Хёбукё.

— Мы поговорим позже, — бросил даме Накаёри и тут же исчез.

Накаёри поневоле вынужден был возвратиться домой. Пять-шесть дней он лежал в постели, не поднимая головы, погруженный в думы, и страдал донельзя. Жена, которая раньше казалась ему совершенством, теперь стала безразлична. Раньше, не видя её хоть малое время, он начинал тосковать, ему делалось грустно, теперь же жена стояла перед ним, а Накаёри не замечал её. Он был в полном смятении и не знал, что с ним станет.

— Отчего ты изменился? Чем так озабочен? — спросила его жена.

— Я думаю о тебе — вот моя забота, — ответил он. — А ты бы хотела, чтобы я был легкомысленным?

Глядя на мужа, жена не узнавала его.

— Так ли это? — воскликнула она. —

Раньше слышала я,

Что изменчиво сердце твоё,

А теперь убедилась сама.

О, волны, встающие вровень

С Суэномацу-горой! [328] Прим.26 гл. IV: Гора Суэномацу — символизирует в японской поэзии измену и непостоянство.

Хоть у Накаёри все мысли были в разброде, его охватила жалость к жене, и он, плача, сказал:

— Ветер с залива

В дверь постучит,

Но сразу же мчится назад.

Вздымаются где-то вдали

Волны вровень с горой [329] Прим.27 гл. IV: Под ветром, которому приписывается столь непоследовательное поведение, подразумевается сам Накаёри. .

О, моя милая!

«Нет, не из-за меня он льёт слёзы», — подумала его жена и ушла на половину родителей. Она провела там день, и когда с наступлением ночи собралась ложиться спать, мать спросила её:

— Почему ты не идёшь к себе, а ложишься здесь? Ты не должна делать этого. Нельзя забывать, что у человеческого сердца свои законы. Сколько на свете людей, живущих в невыразимой нужде, но вряд ли найдутся такие бедные, как мы. Твой муж привык бывать в роскошных хоромах, в домах богатых аристократов, поэтому каким неказистым, должно быть, кажется ему наше жилище! Разве оставался бы он здесь хоть один день, если к тому же ты была бы невзрачной женщиной? Мы воспитали тебя, как воспитывают всех благородных девиц, потому-то даже такой ветреник, как Накаёри, все эти годы оставался с тобой. Если теперь он покинет тебя, Пойдут прахом все усилия твоего отца услужить зятю. Разве это не будет прискорбно? Нынешние мужчины, прежде чем взять в жёны девицу, интересуются, есть у неё родители, есть ли дом, умеет ли она стирать и шить, регулярно ли в её доме выплачивают слугам жалованье, есть ли там лошади и быки. Пусть она и раскрасавица, характера распрекрасного, мила, но живёт в заброшенном месте, в бедности и унынии, в таком маленьком доме, что и не поймёшь, дом это или хибарка, — только он это увидит, тотчас начинает размышлять: «Ах, как всё выглядит нищенски! Хлебну я с такой женой горя», — и к ней ни ногой. А спросят его: «Почему ты больше не бываешь у неё?» — он начинает городить, что, мол, навещает её монах или ещё кто, — а сам и близко туда не подходит. Возьми другую: неизвестно, из какого рода отец и дед, лицом похожа на чёрта, голова вся седая, согнута в пояснице пополам — ну точно обезьяна со связанными сзади лапами, — но очень богата, — и тут уж в Поднебесной никто этого мимо ушей не пропустит, и поднимется такой шум! [330] Прим.28 гл. IV: Смысл в оригинале неясен. Вот каковы теперешние люди! Я не думала, что под нашей крышей кто-нибудь решит остаться хотя бы на одну ночь, но Накаёри, не обратив внимания на дочерей знатных чиновников и богачей ‹…›. Я не хочу, чтобы моя любимая дочь сделалась всеобщим посмешищем, чтобы её считали легкомысленной женщиной. Не давай никому повода судачить о тебе: «Он когда-то жил у неё в доме, а теперь туда и не показывается». Сколько лет он не слушал ничьих предложений, но кто об этом вспомнит? Поручи себя провидению. Кроме того, если опостылеешь ты ему, перестанет он навещать тебя, и все подумают только одно: «Что же, это всегда был непостоянный человек!» Для того, чтобы Накаёри не покинул тебя, мы всё, что осталось нам от наших родителей, даже лакированные шкатулки для гребней, продали без всякого сожаления, продали усадьбу в провинции Оми, которую сдавали в аренду в течение многих лет, — лишь бы он был тебе мужем. И за все наши труды мы получили воздаяние: до сих пор он постоянно навещает тебя — как мы этому радуемся! А никто из тех, кто живёт в роскошных хоромах, не может женить его на своей дочери. И как мы должны быть благодарны, что всё это время он каждый день, каждую ночь проводит в нашем доме! Как же можно не ценить такого мужа! О, дочь моя, не пренебрегай Накаёри! — Так говорила она, заливаясь слезами.

— Я столкнулась с тем, что видеть нестерпимо больно. Мне показалось, что нет уже смысла жить. Поэтому я и решила не смотреть на это более.

— Что же всё-таки произошло? — спросила мать.

— Верно, меня перед ним оговорили. После пиршества по поводу соревнования в стрельбе из лука он, вернувшись домой, не находит покоя ни днём, ни ночью. Думаю, что он жаждет встретиться с какой-то женщиной, а на меня ему смотреть противно. Поэтому я и ушла, чтобы не показываться ему на глаза.

— Сделай вид, что ничего не замечаешь, и иди к нему, — плача, убеждала её мать.

Поддавшись на её уговоры, дочь пошла к мужу. А Тадаясу принялся расспрашивать жену, почему Накаёри целыми днями сидит дома.

Когда жена Накаёри вошла к себе в комнату, муж её по-прежнему лежал в постели.

— Почему ты не приходила до сих пор? — спросил он.

— Я не хотела раздражать тебя.

— Без тебя я так страдаю. Иди же скорее ко мне, — сказал Накаёри. И она легла рядом с ним.

На следующее утро Тадаясу прошёл в покои зятя.

— Ты и сегодня остаёшься дома, — сказал он. — Наверное, ты думаешь, что тебя все забыли. Очень хотелось бы помочь тебе, но не знаю, в чём дело. Мне очень досадно, что не могу быть тебе полезным.