ПОВЕСТЬ О ДУПЛЕ УЦУХО-МОНОГАТАРИ часть 1

«В грустных думах веду я счёт своим дням.

Раньше мы были с тобой неразлучны,

Как утки, что плавают вместе всегда

В пруду, по глади спокойных вод,

Радуясь сердцем на своих двух птенцов.

В вечной верности друг другу клялись,

Обещали быть вместе до гроба —

Радость иль горе, мель иль пучина.

Но весенней порой распустилось

В роще много прекрасных цветов,

Туда повлекло тебя сердце,

И от меня ты ушёл безвозвратно.

Я же каждое утро ждала,

Шуму бурного ветра внимая,

Не мелькнёт ли тень птицы летящей.

В гор глубине, где сосен хвоя густа,

В печали я дни проводила.

Время шло. Незаметно птенцы подросли.

Всем сердцем заботясь о них,

Молила богов я, чтобы долго

Могла любоваться на их красоту.

Непрестанно, в тоске об отце плакал Масаго.

Как дождь, лились слёзы, наполняя кровавое море.

Через бурные волны он отправился к жёлтым ключам,

От берега, где прибой на песок набегает,

В далёкий мрачный предел [336] Прим.34 гл. IV: В этой части стихотворения соседствуют два образа моря, отличающиеся по своему происхождению и значению. Море кровавых слёз встречалось в тексте произведения неоднократно. Второй же образ моря происходит от буддийского символа потусторонней жизни как «другого берега». Повернувшись спиной к берегу, где прибой набегает на песок (символ настоящей жизни), Масаго переправляется через бурные волны на другой берег (потусторонняя жизнь). Здесь же использован образ жёлтых источников, древнекитайского символа смерти. .

Сын мой, Масаго, который в чёрные ночи

Со мною лежал под одною накидкой,

Который утром вставал, как встают на востоке тучи,

Который резвится между деревьев в саду,

Один ушёл по страшной дороге.

Не успел снег растаять на ветках,

Сын мой покинул меня.

О, если б могла я уйти вслед за ним!

В доме рушатся балки. В саду

Дикие травы буйно растут.

А когда-то сюда прилетали птицы и лёгкие бабочки

И кружились между жемчужных ветвей [337] Прим.35 гл. IV: Эпитет «жемчужный» имеет здесь значение «красивый». .

Как в небе плывущие облака,

Ты стал безучастен к нашим печалям.

Но если бы сын твой мог видеть тебя,

Он не исчез бы, как тает лёгкий туман

На заросшей травою вершине горы.

Кажется мне, что даже сейчас

Масаго с тоской об отце вспоминает.

Так в грустных думах провожу я весенние дни,

Смотря, как по небу беспечно гуси летят».

Наступили последние дни одиннадцатого месяца. В день праздника нового урожая от наследника престола пришло письмо, адресованное Атэмия:

«Сколько бы просьб

Ни услышали боги сегодня,

Ко всем они снизойдут.

Пусть исполнят они и желанья твои,

Сердце твоё успокоив».

Красавица ответила на это:

«Пусть сегодня

Нисходят боги ко всем,

Но даже глупец

Не станет молить

О том, к чему не лежит его сердце».

Глядя на падающий снег, наследник престола написал ей:

«Не больше я для тебя,

Чем снег, что на воде исчезает.

Градины слёз замёрзших моих

Усыпали землю,

Но сердце твоё безответно».

Атэмия ответила:

«Так много сыпало снега,

Что горой взгромоздиться он мог бы.

Но на воде он тут же растаял.

Если влюблённого сердце пусто,

Кто может ему поверить?

Больно смотреть на это».

Правый генерал Канэмаса рекомендовал танцовщицу для исполнения пляски «Пяти мановений» [338] Прим.36 гл. IV: См. примеч.69 к гл. I. и отправился специально для этого в императорский дворец. В ту ночь он прислал Атэмия письмо:

«Нет узоров на платье твоём.

Но разве с ним может

Сравниться пышный наряд

Плясуньи

На празднике государя?

Напрасно и сравнивать!»

Атэмия ответила ему:

«Если бы даже была я

Небесной плясуньей,

С облака на землю сошедшей липового,

Носила бы я и тогда

Платье без всяких узоров.

Извините, что такая мысль пришла мне в голову».

Принц Хёбукё, который в то время должен был проводить церемонию очищения [339] Прим.37 гл. IV: Во время первого вкушения риса проводилась церемония очищения Главное лицо в этой церемонии называлось оми и во время очищения было одето в очень простую одежду. , прислал из императорского дворце письмо Атэмия:

«Даже в одежде постника,

Травами густо окрашенной,

Я не могу девицу забыть,

Но встретиться с ней

Мне не дано.

Смогу ли я когда-нибудь забыть Вас? О, горе!» Атэмия написала в ответ:

«Не пойму, отчего,

По болотам траву собирая,

Чтобы выкрасить платье своё,

Вспомнил тот обо мне,

Чьё сердце непрочным слывёт.

Кто, кроме Вас, мог бы написать мне подобные вещи?»

Главный архивариус и второй военачальник Личной императорской охраны Накатада [340] Прим.38 гл. IV: О повышении Накатада в чине рассказывается только в восьмой главе. , отправляясь на внеурочный праздник в храм Камо [341] Прим.39 гл. IV: Так называемый внеурочный праздник в синтоистском храме Камо проводился в одиннадцатом месяце в третий день курицы. , написал Атэмия:

«От радости сердце трепещет.

В сумерках ныне надеюсь

Тебя в храме Камо увидеть.

Ужель всемогущие боги

Мне в этом откажут?

Я сегодня отправляюсь туда в надежде на подобное чудо!».

Атэмия, прочитав письмо, воскликнула:

— Как замечательно! — и написала ему в ответ:

«Жди, пока листья сакаки [342] Прим.40 гл. IV: Сакаки — см. примеч. 28 к гл. III.

Жёлтыми станут.

Даже богам не дано

Свиданья нашего час

Ускорить.

Боги со мной единодушны».

Пришло письмо от принца Тадаясу:

«Многие годы один

Сплю я в холодной постели.

В покрытых снегом горах

Даже веток деревьев

Не различить».

Как-то раз землю покрыл иней, и утром того дня пришло письмо от Минамото Судзуси [343] Прим.41 гл. IV: Один из главных героев романа. Автор знакомите ним читателя в шестой главе. :

«Безответными письма

Мои остаются.

Не сковал ли уста твои иней,

Что зимней ночью

Листья деревьев покрыл?

Что должен я думать?»

Атэмия ничего ему не ответила.

В первый день двенадцатого месяца императорский сопровождающий Накадзуми, отломив ветку сливы с только что распустившимися цветами, написал:

«Сливы цветы,

Не дождавшись весны,

Одежды шнуры развязали.

Увидев их, мог ли не вспомнить

О милой моей?»

Он привязал стихотворение к ветке и послал Атэмия, но она ничего не ответила, как будто и не видела ветки.

В последний день двенадцатого месяца, придя домой по, еле чтения сутр в императорском дворце Чистоты и Прохлады, Сэйрёдэн, Накаёри написал Атэмия:

«Подходит сегодня к концу

Год, доставивший мне

Столько печали.

Когда же наступит конец

Тоскливым думам моим?»