Сэй-Сёнагон - Записки у изголовья (Полный вариант)

Однажды, когда я находилась в покоях принцессы Микусигэдоно вместе с Мама`, кормилицей ее брата епископа Рюэн, к веранде подошел какой-то человек.

— Со мной приключилась страшная беда, — слезливо заговорил он. — Кому здесь могу я поведать о своем горе?

— Ну, в чем дело? — осведомилась я.

— Отлучился я из дому ненадолго, а за это время сгорел дотла мой домишко. Сперва занялся сарай с сеном для императорских конюшен, а стоял он совсем рядом, за плетнем. Огонь-то и перекинулся на мой домик. Так полыхнуло, чуть моя жена в спальне не сгорела. А добро все пропало, ничего спасти не удалось… — тягуче жаловался он.

Мы все начали смеяться, и принцесса Микусигэдоно тоже.

Я тут же сочинила стихотворение:

Бросив листок со стихами молодым фрейлинам, я попросила:

— Передайте ему!

Дамы с шумом и смехом сунули ему листок:

— Одна особа пожалела тебя, услышав, что ты погорел… Получи!

Проситель взял листок и уставился на него:

— Какая-то запись, не пойму! Сколько по ней мне причитается получить?

— А ты сперва прочти, — посоветовала одна из фрейлин.

— Как я могу? Я слеп на оба глаза.

— Покажи другим, а нам недосуг. Нас зовет императрица. Но о чем ты беспокоишься, скажи пожалуйста, получив такую замечательную бумагу?

Заливаясь смехом, мы отправились во дворец. Там мы рассказали обо всем императрице.

Этот человек, уж наверно, показал кому-нибудь листок со стихами. Можно вообразить, в какой он сейчас ярости!

Государыня, глядя на нас, тоже не могла удержаться от смеха:

— Ну, почему вы ведете себя так сумасбродно?

Один молодой человек лишился своей матери. Его отец прежде очень любил сына, но с тех пор, как взял себе новую жену, по ее злобному наущению, совсем переменился к нему и даже не допускает в главные покои дома.

Лишь старая кормилица да родные покойной матери заботятся о том, чтобы он был пристойно одет.

В западном и восточном павильонах дома находятся красивые комнаты для гостей. Молодой человек живет в одной из них. Она богато убрана: есть в ней и ширмы, и сёдзи с картинами.

Во дворце к нему благосклонны. Люди говорят, что он исправен по службе. Сам император нередко зовет его и приглашает принять участие в концертах.

Но он вечно задумчив и печален, ничто для него не мило… В своем горе он предался самым пагубным страстям.

Есть у него младшая сестра, которую с беспримерной силой любит один из знатнейших сановников. Только ей рассказывает он о своих сердечных делах, и она для него в целом мире единственное утешение.

Некая придворная дама была в любовном союзе с сыном правителя провинции Тото`ми. Услышав, что возлюбленный ее навещает другую фрейлину, служившую вместе с ней в одном дворце, она пришла в сильный гнев.

— «Я могу поклясться тебе головой своего отца! Все пустые сплетни. Я и во сне ее не видел», — уверял он меня. Что мне сказать ему? спрашивала дама своих, подруг.

Я сложила для нее следующее стихотворение:

Однажды я беседовала с одним мужчиной в доме, где мне следовало опасаться нескромных глаз.

Сердце мое тревожно билось.

— Отчего вы так взволнованы? — спросил он меня. Я ответила ему:

— Правда ли, что вы собираетесь уехать в деревенскую глушь? — спросил меня кто-то. Вот что я сказала в ответ:

Блестящий глянец темно-пурпурных шелков.

Хлопок, собранный на поле.

Волосы дамы, красивыми волнами падающие на высокий лоб.

Звуки семиструнной цитры.

Люди уродливой наружности, которые в темноте производят приятное впечатление.

Голос кукушки.

Шум водопада.

Пурпурная парча. Цветы глициний. И вообще все вещи пурпурно-лиловых оттенков.

Багрянец теряет свой цвет лунной ночью.

Когда люди с неприятным голосом громко разговаривают и смеются. Невольно думаешь, что они ведут себя бесцеремонно.

Когда заклинатель сонно бормочет молитвы.

Когда женщина разговаривает в то время, как чернит себе зубы.

Когда какой-нибудь скучный человек бормочет что-то с полным ртом.

Когда учатся играть на бамбуковой свирели.

Возле дома росли высокие сосны. Решетки ситоми были подняты с южной и восточной стороны, в главные покои лилась прохлада.

Там был поставлен церемониальный занавес высотой в четыре сяку, а перед ним положена круглая соломенная подушка. На ней сидел монах лет сорока, красивый собой и щеголевато одетый, в черной рясе и оплечье из тонкого шелка. Обмахиваясь веером цвета желтовато-алой гвоздики, он непрерывно читал заклинания — дхарани.

Видимо, кого-то в доме жестоко мучил злой демон.

В комнату на коленях вползла служанка, высокая и сильная, в светлом платье из шелка-сырца и длинных штанах. В нее-то и должен был переселиться злой дух.

Она села позади небольшого занавеса, отгораживающего часть комнаты. Повернувшись к девушке, монах протянул ей небольшой блестящий жезл и начал нараспев возглашать заклинания.

Собралось множество придворных дам, чтобы следить за ходом исцеления. Они пристально глядели на девушку. Вскоре ее начала бить дрожь, и она потеряла сознание. Все почувствовали священный ужас при виде того, как молитвы обретают все большую и большую силу.

В покои были допущены родные и близкие девушки. Исполненные благоговения, они все же были встревожены. «Как смутилась бы девушка, думали они, — будь она в памяти».

Сама она не страдает, это они знали, но все же терзались жалостью, слушая ее стенания, плач и вопли. Подруги служанки, полные сочувствия, сели возле нее и стали оправлять на ней одежду.

Тем временем больной женщине, из которой изгнали демона, стало заметно легче. Монах потребовал горячей воды. Юные прислужницы бегом принесли из глубины дома кувшинчик с горячей водой, тревожно поглядывая на больную. На них были легкие одежды и шлейфы нежных оттенков, сохранившие всю свою свежесть. Прелестные девушки!