Сэй-Сёнагон - Записки у изголовья (Полный вариант)

Ведь я пишу для собственного удовольствия все, что безотчетно приходит мне в голову. Разве могут мои небрежные наброски выдержать сравнение с настоящими книгами, написанными по всем правилам искусства?

И все же нашлись благосклонные читатели, которые говорили мне: «Это прекрасно!» Я была изумлена.

А собственно говоря, чему здесь удивляться?

Многие любят хвалить то, что другие находят плохим, и, наоборот, умаляют то, чем обычно восхищаются. Вот истинная подоплека лестных суждений!

Только и могу сказать: жаль, что книга моя увидела свет.

Тюдзё Левой гвардии Цунэфуса [399] Минамо`то-но Цунэфуса (968–1023). В то время второй начальник (тюдзё) Левой гвардии. Близкий друг Сэй-Сёнагон. Якобы именно он выкрал рукопись у автора и снял с нее копию. , в бытность свою правителем провинции Исэ`, навестил меня в моем доме.

Циновку, поставленную на краю веранды, придвинули к гостю, не заметив, что на ней лежала рукопись моей книги. Я спохватилась и поспешила забрать циновку, но было уже поздно, он унес рукопись с собой и вернул лишь спустя долгое время. С той поры книга и пошла по рукам.

Хороши первая луна… — В старой Японии был принят лунный календарь.

Новый год. — Согласно лунному календарю, переходящая дата. Приходится на конец января — середину февраля по современному календарю. Справлялся с большим торжеством, как праздник весны и обновления.

В седьмой день года… — Семь считалось магическим числом. В седьмой день года во дворце устраивали «Праздник молодых трав» и шествие «Белых коней». Оба эти ритуала, заимствованные из Китая, имели магическое значение. Семь трав (петрушку, пастушью сумку, хвощ и др.) варили вместе с рисом и подносили императору. Считалось, что это кушанье отгоняет злых духов, насылающих болезни, и отведавший его целый год будет невредим.

Шествие «Белых коней». — Согласно старинным поверьям, конь обладает защитной магической силой. Перед императором проводили белых коней. Число их (трижды семь) тоже имело мистическое значение. Телохранители эскорта, парадно одетые и вооруженные луком и стрелами, белили свои лица согласно придворному обычаю.

Ворота, крытые кровлей, стояли на столбах, соединенных внизу поперечным брусом. Экипаж знатного человека представлял собой род арбы на двух больших колесах. Плетеный кузов, богато украшенный, даже раззолоченный, привязывался к дрогам, по бокам иногда устраивались окна. Сзади и спереди кузов был открыт, но шторы и занавеси закрывали сидящих от посторонних глаз. В экипаж впрягали быка, рядом шел погонщик, полагался также эскорт слуг и скороходов. У дворцовых ворот быка распрягали, слуги вкатывали экипаж во двор и опускали оглобли на особую подставку. Дамы, приехавшие посмотреть на какое-либо зрелище, следили за ним, не выходя из экипажа.

Дворец охраняли три гвардейских полка: личная охрана, императорский эскорт и дворцовая стража. Каждый полк делился на два отряда: Левый (т. е. первый) и Правый (т. е. второй). Здесь идет речь о гвардии, охраняющей ворота.

Девять врат (коконоэ`) — метафорическое название (китайского происхождения) для всей огороженной стенами запретной, территории, где жил император, а также для столицы: «Как в вышине девять небес, так девять врат ведут в чертог Сына неба». Дворцовая территория вмещала в себя комплекс правительственных учреждений (дайда`йри), в центре был расположен собственно дворцовый ансамбль (да`йри).

В этот день знатным дамам жаловались дары от государя, фрейлин возводили в более высокий ранг.

В этот день готовили «Яство полнолуния» (мотигаю`) — варево из мелких бобов, куда добавляли круглые рисовые колобки, символизирующие луну. Мешалка — длинная палочка из бузины Зибольда с бахромой из стружек, покрытая узорами, имела магическое значение. Верили, что если ударить женщину этой мешалкой, она родит мальчика. Обряд восходит к фаллическому культу.

В хэйанскую эпоху существовал брак «цумадои`», сложившийся при родовом строе, когда еще были живы пережитки матриархата. Молодой муж либо входил в семью жены, либо жена оставалась в родительском доме, а он лишь навещал ее по ночам. Старые супруги, впрочем, обычно жили вместе в доме мужа. Брак цумадои часто вел к семейным драмам. В ходу было многоженство.

В середине первой луны происходила раздача официальных постов. Заседания Государственного совета длились три дня. Должности правителей провинций и многие другие посты были согласно закону сменными (на срок в четыре года), получали их главным образом по протекции.

Имеется в виду императрица Садако`, жена императора Итидзё (см. предисловие).

Длинный шелковый кафтан (но`си) — повседневное одеяние знатного человека. Прямокроенный, внизу заканчивался поперечной полосой материи с торчащими по сторонам концами, перехватывался узкой опояской. Воротник — невысокая стойка на пуговке, широкие рукава. Вместе с этим кафтаном носили широкие шаровары (сасину`ки) и шапку из прозрачного накрахмаленного шелка. Кафтан надевался поверх нескольких других одежд. «Цвет вишни» комбинированный: белый верх на алом или сиреневом исподе.

Синтоистский храм Камо с двумя святилищами, расположенный к северу от столицы, устраивал торжественный праздник дважды в год (в четвертую л одиннадцатую луну). Первый из них иначе именуется «праздник мальвы», потому что в этот день листьями китайской мальвы украшали шапки, экипажи и т. д. Праздник справлялся очень пышно, при большом стечении зрителей. Из дворца в храм Камо отправлялось торжественное шествие во главе с императорским послом.

Церемониальное одеяние с шлейфом, длина которого регламентировалась согласно рангу.

Придворные шестого ранга (низшим считался восьмой, высшим — первый). Должность не слишком высокая, но предмет зависти многих, так как куродо прислуживали императору. Они носили особые одежды желтовато-зеленого цвета.

Узоры на одежде были привилегией знатнейших.

Отдавали сыновей в буддийские монахи «ради спасения души». Считалось, что родителям монаха и всему их потомству обеспечено райское блаженство вплоть до седьмого поколения.

Гэ`ндзя (яма`буси) — последователи особой буддийской секты Сюгэндо`, возникшей в VIII в. и соединившей элементы синтоизма с буддизмом. Гэндзя бродили по священным местам с целью получить магические силы. Они врачевали при помощи заклинаний. Считалось, что недуг — это одержимость злым духом. Заклинатель должен был изгнать его, призывая доброго духа-защитника, т. е. являлся своего рода шаманом. В народных сказках и фарсах бродячие монахи (ямабуси) обычно изображаются как шарлатаны и даже разбойники.