Коллектив авторов - Книга дворцовых интриг. Евнухи у кормила власти в Китае

Императрица Цыси.

Роман «Два сна» появился в 1628 году, то есть уже на второй год после смерти евнуха Вэя. Автор — «праведник из Чанъани», по-видимому, если не участник драматических событий, то во всяком случае, их пристальный наблюдатель, причем его отношение к поверженному тайцзяню крайне негативно. В предисловии («Слово прозрения» или «пробуждения») он пишет: «Праведник из Чанъани, узнав про жизнь Вэй Чжунсяня от начала ее до конца, решил подробно изложить все деяния его: постыдные и мерзостные, вызывающие ужас и гнев, душевную боль и острую жалость. Он представил их в „двух снах“: Светлом и Темном» [31] Здесь «Светлый» и «Темный» сны есть образ двух миров: реального и потустороннего. . Автор воспринимает Вэй Чжунсяня как некое инфернальное зло, носителя вселенских бед. Не случайно во втором романе Вэй назван чудовищем Тао-у. Согласно легендам, эта тварь была похожа на тигра с человеческим лицом. У нее были лапы тигра, клыки кабана, хвост длиной в один чжан и восемь чи , шерсть длиною два чи. За все зло, которое содеял Вэй Чжунсянь в этом мире, его ждет жестокое возмездие в мире ином. Темный мир, куда в конце концов попадает Вэй, — это загробное судилище, где герой слышит свой последний приговор. Разговор о «снах» в романе не случаен. Сон — метафорическое выражение жизни человека как юдоли скорби и страданий. «Небо с Землею суть сферы единого сна, — пишет автор в том же „Слове“. — Это есть театральное представление, какие бывали как в древности, так и в современности. Человек в этой жизни (буквально „живой человек“) есть лишь пена химеры» (по-китайски: «хуаньпао» — пена иллюзии или химеры). Евнух Вэй является порождением этой химеры, и сам он представляет собой химеру — фантастическое воплощение зла. Кармическая характеристика евнуха определяет все дальнейшее повествование. Характерно, что первая глава произведения начинается как бы с «конца» — наказания героя как выражения исторической оценки его деятельности. «Рассказывают, что в годы Тяньци, то бишь Небесного Начинания нашей Великой династии Мин жил некий тайцзянь — дворцовый смотритель. Этот человек по своему усмотрению вертел державной властью, однако этого было ему мало, и он вынашивал мятежные планы заговора. За спиной государя, пренебрегая всякими законами, он расшатывал устои страны. Уничтожая верных трону достойных людей, всесильный евнух раздавал своим наперсникам титулы и должности, тем самым источая яд в пределах всех Четырех Морей. Разными неправедными способами собирал он свои богатства и в конце концов обогатился неимоверно, чем вызвал презрение и гнев тысяч и тысяч людей. Нашему государю, святоясному Сыну Неба потоком направлялись жалобы на злодея. Чиновники крупные и мелкие, а также простолюдины слали монарху петиции и прошения, коими в конце концов вызвали к злодею монарший гнев. Государь издал суровый указ о лишении вельможи „железного знака“ благоволения и забрал в казну все его богатства. Усадьба тайцзяня, а также все его угодья были объявлены к распродаже, а самого его подвергли медленному умерщвлению путем отделения головы от туловища и отсечения всех конечностей». Факт «медленного умерщвления» отмечается и в «Истории Мин» («Мин ши»). Этот символический акт казни по отношению к уже умершему человеку был довольно распространенным явлением в китайской истории.

Опочивальня императора Гуансюя.

Повествование в романе идет под знаком изобличения преступлений евнуха Вэя, причем автор изображает достаточно правдивую картину поступков скопца и истории его жизни, что свидетельствует о хорошем знании жизни вельможи. «Его фамилия Вэй, а имя Цзиньчжун, что значит Продвинутая Верность. Он уроженец Сунинского уезда области Хэцзянь и вышел из разорившейся и обедневшей семьи, которая долгое время скиталась по белу свету. Человек, напрочь лишенный чести и порядочности, Вэй к тому же был большим мастером премерзких и недостойных проделок, чем, увы, прельстил юных отпрысков из весьма уважаемых семей. С малых лет Вэй не занимался ничем путным, но зато весьма поднаторел в некоторых занятиях, помогавших ему в беспутной жизни. Так, скажем, он достиг изрядных успехов в игре на музыкальных инструментах, а также в пении и танцах. Кроме того, Вэй считался неплохим наездником и стрелком из лука, он умел также недурно бить по мячу, играть в шашки и шахматы. Что касается книг и словесности, то в этом он был полным невеждой. Кажется, он не знал ни единого иероглифа. Тем не менее, молодые люди из этих мест проявляли к нему немалое расположение за его шутки и большое умение позабавить друзей». Эта характеристика евнуха, видимо, достаточно правдива, так как о том же свидетельствуют и некоторые исторические материалы. Действительно, многие евнухи сделали карьеру своим умением, например, «позабавить» государя и придворную знать. Причем от них не требовалось ни глубоких знаний, ни особого образования. Кстати, многие евнухи были малограмотными или вовсе безграмотными людьми, так как происходили из крестьян, мелких горожан, ремесленников и т. д. [32] Дворцовая жизнь… с. 176. Неудивительно, что в романе говорится именно о «разорившейся семье» ( поло ху ), которая слоняется по белу свету. Во втором романе, где литературная гипербола более остра, родителями Вэя оказываются бродяга-скоморох по кличке Безобразный Осел и полугетера. Во многих исторических материалах подчеркивалась малообразованность Вэя, во всяком случае в молодости. В обоих романах говорится, что Вэй сбивает компанию молодых бездельников, прощелыг и мошенников, с которыми устраивает оргии в кварталах певичек, играет в азартные игры и творит всякие безобразия. Более того, Вэй и его друзья занимаются даже прямым разбоем, поэтому не случайны их постоянные конфликты с властями Чанчжоу. Все это, однако, не мешает Вэю устанавливать связи с влиятельными лицами, заключать «братские союзы» («союзы золота и орхидеи») с близкими по духу людьми, в том числе с придворными евнухами. Передним открывается путь наверх. Интересно, что оба автора обусловливают взлет Вэя необычностью его судьбы, которую предрекают ему гадатели.

Надо сказать, что разного рода предсказания и знамения — довольно обычное явление в китайской средневековой прозе. Они всегда свидетельствуют о необычайной судьбе человека и предначертаниях его жизни. Вэй Чжунсянь несколько раз отмечен знаками судьбы, которые вовсе не сулят бед, а напротив, неоднократно предвещают ему жизненный взлет. В одной из гадательных бирок так и говорится: «Предстоящий путь велик и далек, он сулит благополучие и долголетие» (любопытно, что неграмотный Вэй не понимает смысла гадательных оракулов). Однако Вэй сам разрушает свое счастье и поэтому терпит крах. Вот как выглядит один из эпизодов ворожбы. «Дело с жалобой Цзиньчжуна (первое имя Вэй Чжунсяня. — Д.В. ) хотя и завершилось благополучно, однако сей муж, считавший себя личностью необыкновенной и выдающейся, в какой-то момент вдруг стал неудачником ( лопо ). В ямыне вход для него был закрыт, а в столице он жить не мог. Пораскинул он мозгами и понял, что дальше так жить решительно невозможно. И тогда он решил спросить о своей судьбе гадателя Гуань Шэна. Старый ворожей в это время сидел у городских ворот. В первый раз гадание показало, что на его жизнь падает семьдесят вторая бирка (в китайском тексте гадательная бирка называется „цянь“ — плашка), которая гласила: