Пу Сун-лин - Рассказы о необычайном

Лайчжоуский студент Пэн Хао-гу в своем загородном доме сидел над книгами. До семейного дома было очень далеко, наступила уже, как говорится, средняя осень [3] …средняя осень … – Каждое из четырех времен года китайцы делят еще на стадии: сильную, среднюю, последнюю. Средняя осень приходится на восьмой месяц лунного календаря. Это – особенно 15-е число – праздник луны, семейный и торжественный. , а вернуться к родным все не удавалось – и ему без друзей и без компании было скучно, тоскливо. Здесь, в деревне, думалось ему, не с кем поговорить. Есть, правда, некий Цю, известный в округе литератор, но в нем было что-то непонятно отвратительное, и Пэн обращался с ним небрежно.

Луна уже взошла [4] Луна уже взошла … – Очевидно, полная луна 15-го числа. , и Пэну стало еще скучнее. Делать нечего – пришлось, как говорится, «заломить планку» [5] … «заломить планку» … – Фигурное выражение для понятия «написать письмо», основанное на том, что древним материалом для письма китайцам служил бамбук, расщепленный на планочки. и пригласить к себе Цю.

Сели пить. Пока пили, кто-то постучал в ворота. Мальчик, прислуживавший в кабинете Пэна, вышел к дверям. Оказалось, какой-то молодой ученый желает видеть хозяина. Пэн вышел из-за стола и чинно попросил гостя войти. Обменялись приветствиями, сели в кружок. Пэн спросил, где гость живет и из какого он рода.

– Я из Гуанлина, – сказал гость. – Фамилия у нас с вами, сударь, одинаковая, а величать меня Хай-цю. Эта прекрасная ночь застала меня в гостинице, и мне стало как-то особенно тяжело. До меня дошли слухи о вашей высокой и тонкой образованности, и вот я являюсь к вам без всякого третьего лица!..

Пэн оглядывал говорившего. Холщовое платье на нем было чисто и опрятно [6] Холщовое платье на нем было чисто и опрятно . – Выражение скорее фигурное, чем конкретно передающее существо дела. Холщовым платьем называется в литературе скромный наряд китайского ученого – по-видимому, для антитезы с его прихотливым и богатым внутренним содержанием. . Говорил он и улыбался с непринужденной, живой текучестью. Пэну он очень полюбился.

– Вы, значит, – сказал он радостно, – мой сородич…

Вечер этот, что за вечер? [7] Вечер этот, что за вечер? – Строка из «Шицзина» (перефразированные строки из песни пятой из «Песней удела Тан»). Гостя милого встречаю!

И велел подать вина, угощая гостя как давнишнего приятеля. Он заметил по настроению гостя, что тот как будто сильно третирует Цю. И в самом деле, когда Цю с почтением пытался втянуться с ним в беседу, гость отвечал надменно и бесцеремонно. Пэну было стыдно и неловко за Цю. Он постарался вмешаться в их разговор и предложил начать с народных песен [8] … предложил начать с народных песен … – В некоторой литературной – как увидим ниже – отделке. под общую выпивку. Поднял глаза к небу, кашлянул раз-другой и запел про фуфэнского молодца [9] … запел про фуфэнского молодца . – Из произведений великого поэта VIII в. Ли Бо. .

Весело смеялись.

– Ваш покорнейший слуга, – сказал гость, – напевать не мастер, так что нечем отблагодарить, как говорится, за «Солнечную весну» [10] « Солнечная весна » – одна из песен, которые, по свидетельству древнего поэта Сун Юя, своею изысканностью были доступны лишь ограниченному кругу людей. Следовательно, здесь это выражение вежливости: «тонкая», «достойная» песнь; выражение это употреблено здесь с явной иронией, принимая во внимание предыдущую речь о «народных» (деревенских) песнях. . Нельзя ли кого нанять за меня?

– Как прикажете, – сказал Пэн.

– А что, у вас в Лай нет какой-либо известной певицы?

– Нет, не имеется, – отвечал Пэн.

Гость погрузился в молчание и так сидел довольно долго. Потом обратился к мальчику.

– Вот что, – сказал он, – я только что позвал кой-кого… Там, за воротами… Проводи-ка сюда!

Мальчик вышел и действительно увидел какую-то девицу, прохаживающуюся перед дверями дома. Мальчик поманил ее и привел к гостям. Ей было лет дважды восемь, может быть, несколько больше… Живым-живая бессмертная фея!

Пэн был совершенно ошеломлен… Усадил ее… На ней была ивово-желтая накидочка, и запах ее духов сразу же наводнил все углы.

– Ну что, – спросил ее участливо гость, – очень трудно, небось, было бежать за тысячу ли ?

– Как же, как же, – с улыбкой сказала дева.

Пэн был весь удивление и стал было ее расспрашивать, но гость уже обратился к нему.

– Очень жаль, – сказал он, – что в ваших местах здесь нет красавиц… Я вот и позвал ее сюда с лодки, плывшей по Западному озеру!.. [11] …плывшей по Западному озеру!.. – Западное озеро (Сиху), знаменитое своею красотой, как природной, так и приумноженной многовековыми стараниями культурных китайцев, находится у города Ханчжоу, бывшего столицей угнетенного кочевниками Китая. Если провести от Лайчжоу, где сидят собеседники, простую прямую линию (через моря, озера, реки, болота, горы) к Западному озеру, то и тогда в ней будет не менее 750 километров, что даст не тысячу ли , как говорит крупным числом Хайцю, а около полутора. Вот, милая, вы сейчас только что в своей лодке пели про легкомысленного молодца, – обратился он к деве. – Это очень мило! Пожалуйста, спойте нам это еще раз!

И дева запела:

Человек без страсти, чувства и любви [12] Человек без страсти, чувства и любви … – Перевод этих строк, ввиду того что это песня с неустойчивым ритмом, а главное, с одною текущей рифмой, сделан более в сторону приблизительной музыкальной передачи, нежели абсолютной точности. , Ты повел уж коня мыть на весенний прудок… Вот уж голос твой томительно далек… А над Цзяном свод небес так чист, высок, И в горах так слабо светит лунный рог! Ты тряхнул головой – нет, не вернешься ко мне, На дворе ж поутру белым-белеет восток. Не ропщу, не виню долгой разлуки года, Горько лишь знать: счастья короток часок. Где ты будешь ночевать, скажи, дружок? Не лети, как летит ивовый в ветре пушок! Даже если не быть знатным вельможей тебе [13] Даже если не быть знатным вельможей тебе … – Ради чего только и имели бы смысл долгие отлучки из дому. Выражение это взято из поэзии и ее гиперболического языка, тем более коренящегося в древних текстах. , Никогда не ходи в дом, где линьцюнский [14] Линьцюн – место, где поэт Сыма Сян-жу встретился с роковой для него женщиной, бросившей все и побежавшей делить с ним его скромную судьбу: она провидела в нем будущего великого человека. цветок!

Гость достал из чулка яшмовую флейту [15] Гость достал из чулка яшмовую флейту … – Китайский чулок сшит из холста и скорее напоминает сапог с голенищем. Очевидно, у гостя был чулок монашеского типа, не запрятываемый в штанину и не привязываемый у щиколотки. и дул в такт ее пению. Кончилась песня – остановилась флейта.