Автор неизвестен - Древневосточная литература - Удивительные истории нашего времени и древности

Лу Нань целые дни проводил в саду, любуясь цветами и птицами, складывая и *распевая о них стихи. Сад был так красив, что не уступал даже императорским паркам. Когда друзья приходили навестить поэта, он их не отпускал до тех пор, пока все не напивались пьяными. Если же случайно поэт встречал человека, который разделял его вкусы и душевные стремления, они становились друзьями, и Лу Нань на несколько недель оставлял нового друга у себя, ни за что не соглашаясь отпустить его. Бывало случится с кем-нибудь из его друзей несчастье, тотчас же бегут к поэту. Тот всем помогал, никого не отпускал с пустыми руками. Поэтому к Лу Наню непрерывно со всех сторон стекались люди: каждый спешил навестить поэта и высказать ему свое уважение. Действительно, о его доме можно было сказать:

Лу Нань был уверен, что с такими знаниями и талантами, как у него, получить чин и сан с *синим или бордовым шнуром у печатиему будет так же легко, как подобрать с земли иголку или былинку. Как он мог знать, что если не дать взятку экзаминаторам, то каким бы блестящим ни было его сочинение, все равно выдержать *экзамен на чиновную степеньневозможно.

Лу Нань несколько раз подряд сдавал экзамены, но так и не сумел получить чин и степень. «Нет на свете действительно знающих людей», — пришел к заключению Лу Нань и перестал думать о звании и почестях. Все свое время он стал проводить с поэтами или фехтовальщиками, даосскими или буддийскими монахами, беседовал о нирване или занимался фехтованием, играл в кости, пил вино или бродил по горам и рекам, любуясь природой. Сам он называл себя «Отшельником с горы Фуцю».

Но не об одном Лу Нане пойдет здесь речь. В то время начальником уезда Цзюньсянь был некий Ван Цэнь, получивший звание и степень еще совсем молодым. Это был человек гордый и заносчивый, непомерно алчный и жестокий. Он питал пристрастие к вину и, добравшись до рюмки, пил, бывало, до самого рассвета. С тех пор как он прибыл на службу в уезд, еще не довелось ему встретить человека, которого он мог бы признать достойным своей дружбы. Ван Цэнь еще раньше, до приезда в эти места, слышал о Лу Нане, о его талантах, о его обширных связях и о том уважении, которым пользовался поэт среди современников. Прибыв в уезд Цзюньсянь, Ван Цэнь узнал еще и о том, что во всей округе ни у кого не было такого роскошного сада и таких беседок, как во владениях поэта, и что никто не умеет так пить, как Лу Нань. Все это возбудило в начальнике уезда желание во что бы то ни стало познакомиться с поэтом и подружиться с ним. К Лу Наню был послан слуга с приглашением. Как можно было предполагать, что Лу Нань совсем не похож на других?! Какой-нибудь другой кандидат на служебный пост, чтобы завязать дружбу с начальником уезда, стал бы «как ветер искать щелку»: начал бы умолять влиятельных людей представить его высокому лицу; стал бы кланяться начальнику уезда до земли, величать его «почтенным учителем», то и дело посылать ему подарки и подношения, надеясь такими знаками внимания заслужить его высокое расположение. Ну, а если начальник уезда сам пожелал бы повидать такого кандидата, тот счел бы это для себя не меньшей честью, чем приглашение ко двору императора, и уж непременно приклеил бы на стене своего дома приглашение начальника уезда, чтобы похвастаться перед своими родственниками и друзьями. Так поступили бы, конечно, далеко не все, — люди достойные никогда себя не будут так вести, — но, во всяком случае, таких, которые отказались бы пойти к начальнику уезда по его приглашению, мы не знаем. Только Лу Нань, которого начальник уезда приглашал раз пять, обратил на эти приглашения не больше внимания, чем на дуновение ветра около его уха, считая вообще ниже своего достоинства ходить в *ямынь. Вы спросите, почему? Поэт был человеком высоких талантов, другие люди в его глазах стоили немногого; по природе своей он был благородным мечтателем и гордецом; на славу и почести он смотрел как на изношенные башмаки, а богатство и знатность сравнивал с мимолетным облаком. Хоть он и общался с аристократами и знатными вельможами, но сам никогда не ходил к ним на поклон; бывало какой-нибудь сановник хотел познакомиться с поэтом и приглашал его к себе, тот никогда первый не наносил визита. С какой же стати было ему вдруг отвечать на приглашение какого-то начальника уезда. Да, из ряда вон выходящим человеком был этот Лу Нань! Если бы все были такими же гордецами, как он, то действительно, как говорят, «император остался бы без подданных, удельные князья — без друзей».

Лу Нань, этот удивительный человек, даже и не подумал о том, что имеет дело с человеком мелочным и мстительным. Начальник уезда несколько раз приглашал к себе поэта, а тот так и не удостоил его своим визитом. Другой бы прекратил дальнейшие попытки к сближению, а этот во что бы то ни стало хотел добиться своего.

Убедившись в том, что Лу Нань не хочет притти к нему, начальник уезда решил сам нанести ему визит. Чтобы наверняка застать поэта дома, он предварительно послал к нему слугу с запиской, в которой просил Лу Наня назначить ему день встречи. Слуга тотчас же направился к поэту.

— У меня срочное поручение от начальника уезда, проводи меня к твоему хозяину, — обратился слуга к привратнику, протягивая ему записку от начальника уезда. Привратник принял записку и, не смея медлить, впустил слугу в сад и повел к хозяину.

Посыльный огляделся по сторонам. Сверкали воды озер, обрамленные зеленью кустов. Из-за них виднелись синие горы; бамбуки и раскидистые ветви деревьев переплетались друг с другом, то скрывая, то обнаруживая свою прелесть, а пение птиц среди деревьев напоминало музыку. Слуга, никогда еще не видавший такой красоты, чувствовал себя как в раю. Радости его не было предела.

«Неудивительно, что мой господин хочет здесь поразвлечься, — подумал он про себя. — Какое прекрасное место! А мне-то как повезло, что я попал сюда! Кто хоть разок взглянет на такую красоту, сможет смело сказать, что не напрасно прожил свой век».

Слуга шел вслед за привратником по саду и все не мог налюбоваться его красотой. Они шли извилистыми тропинками среди цветов, проходили мимо множества беседок-террас и, наконец, дошли до той части сада, которая была сплошь засажена сливами. Сливы цвели, и белые лепестки чистым снегом покрывали все кругом, наполняя воздух нежным ароматом. Среди цветов возвышалась восьмиугольная беседка с красными занавесами, лазурной черепицей, разрисованными перекладинами и резными перилами. В беседке висела доска, на которой были написаны три большие иероглифа: «Беседка яшмового сияния». Места для гостей занимали несколько человек, которые, любуясь цветами, пили вино.