Ланьлинский насмешник - Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй

– Если б ты пришла да сказала, – подтвердила Юэнян. – Откуда я могла знать?! До нас и слухи не дошли. Знаю только, что Пань убита. Деверь ее зарезал. Говорили, вместе со старой Ван похоронили. А что потом было, не слыхала.

– Да, как говорится, есть у человека место рождения, найдется и место погребения, – подхватила Сюэ. – Только если б не тот случай, жила бы она в доме. Распустилась, грязь наружу вылила, вот и пришлось дом покинуть. Попади она ко мне, не убил бы деверь. Впрочем, коль появился должник, значит есть и ростовщик. Без зачинщика не бывает драки. Надо младшей госпоже Чуньмэй спасибо сказать. Как дочь над ней сжалилась, слугам наказала гроб купить и предать ее тело земле. А то кому о ней было позаботиться?! Так и лежала бы под открытым небом. А деверя ведь до сих пор не поймали.

– Чуньмэй-то глядите! – вставила стоявшая сбоку Сюээ. – Давно ль ее начальнику гарнизона продали, а уж как вознеслась! Серебром распоряжается и гроб для этой покупает, и хоронит. И хозяин терпит? Кто ж она такая теперь?

– О! Если б вы видели, как ее обожает хозяин! – воскликнула Сюэ. – Так от нее и не отходит. Она у него одно попросит, он ей десять делает. А до чего похорошела, как женой в дом вошла! До чего бойкая, смышленая. Он ей целый западный флигель отвел, горничную купил. Три ночи подряд с ней провел. Сколько ей головных украшений поднес! Наряды на все времена года у портных заказал. На третий день пир устроил, меня одарил ляном серебра и куском атласа. Старшей жене у него лет пятьдесят да слепая она, все время в постах проводит и от хозяйства отошла. Есть у него, правда, еще Сунь Вторая. Она раньше хозяйство вела. Но у нее дочь, с ней занята. Теперь там Чуньмэй полновластная хозяйка. Все ключи от кладовых и чуланов в ее распоряжении. Хозяин, начальник, к каждому слову ее прислушивается. А вы говорите, откуда у нее серебро!

Выслушав сваху, Юэнян и Сюээ умолкли. Гостья посидела еще немного и стала откланиваться.

– Завтра зайди ко мне, ладно? – наказала Юэнян. – Я пока жертвенную снедь, полотна кусок и бумажных денег приготовлю. А ты проводи уж падчерицу, а? Ей надо свекра почтить.

– А вы сами-то не собираетесь?

– Скажи там, плохо, мол, себя чувствует. Я в другой раз навещу.

– Тогда велите младшей госпоже собраться, – сказала Сюэ. – Пусть меня дожидается. Я после обеда зайду.

– А ты куда это спешишь, а? Или опять к столичному воеводе? Небось, не обязательно идти-то.

– Что вы! Сколько обид выслушивать придется. Слуги и так весь порог оббили.

– Зачем же зовут? – поинтересовалась Юэнян.

– Как зачем! Чуньмэй уж должно, на четвертом или пятом месяце, наследника ждет. Хозяин просто сам не свой от радости. Наверно, меня решил отблагодарить.

Сюэ подхватила корзину с цветами и откланялась.

– Ох, уж эти сводни! – воскликнула Сюээ. – Соврут и глазом не моргнут. Только что продали, и уж чуть не на сносях. [1648]Небось, у столичного воеводы не одна она. Так уж он ее и выделил. Вот расписала!

– У него Старшая жена и еще одна, дочь растит, – пояснила Юэнян.

– Ну вот! – продолжала Сюээ. – Я и говорю: только сваха может так сказать. Воды на вершок, а волны саженные.

Кто знает, не скажи этого Сунь Сюээ, может, не свалилась бы беда на ее голову.

Да,

Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.

Итак, на другой же день У Юэнян припасла все, что полагается: трех жертвенных животных, кушанья, бумажные деньги, завернула кусок полотна и велела падчерице собираться.

Симэнь Старшая облачилась в траур и отбыла в паланкине. Тетушка Сюэ с жертвенными дарами шествовала впереди.

Чэнь Цзинцзи они застали у ворот дома. Тетушка велела носильщикам внести жертвы.

– Это откуда? – спросил ее Цзинцзи.

Сюэ поклонилась.

– А ты будто и не знаешь, зятюшка! – воскликнула она. – От тещи пожаловали. Дочку она прислала твоего покойного батюшку почтить.

– Теща стебанутая?! Так ее, рас так! – Цзинцзи грубо выругался. – Вспомнила прошлогодний снег! [1650]На целых полмесяца опоздала. Человек давно в сырой земле лежит, а она с жертвами является.

– Дорогой зятюшка! – заговорила Сюэ. – Теща твоя вдовою живет. Не забудь, она как краб безногий. Ну откуда ей было знать, что гроб сватушки доставили? Если и опоздала, обижаться не нужно.

Пока они вели этот разговор, к воротам приблизился паланкин с Симэнь Старшей.

– А это еще кто? – спросил Цзинцзи.

– Как кто! – не уступала тетушка Сюэ. – Жена твоя пожаловала. Теща плохо себя чувствует. Дочь послала. Ей, во-первых, полагается при муже находиться, а во-вторых – покойного свекра почтить.

– Сейчас же убирайтесь отсюда! – заругался на паланкинщиков Цзинцзи. – Чтобы ноги этой потаскухи тут не было! Добрые люди тысячами умирают, а этой ничего не делается. Зачем мне блудница?!

– Разве так можно говорить! Раз она замуж вышла, ей за мужем следовать надлежит.

– Мне блудница не нужна! – заявил Цзинцзи и обернулся к паланкинщикам. – Убирайтесь, говорят вам!

Однако паланкинщики продолжали стоять у ворот. Цзинцзи бросился к ним и стал пинать ногами.

– Не уйдете, да? – приговаривал он. – Ждете, пока я вам, голодранцам, ноги переломаю? Сейчас потаскухе все волосы выдеру.

Тут носильщики подняли паланкин и понесли его обратно домой. Тетушка Сюэ решила вызвать Чжан, мать Цзинцзи, но паланкин стал удаляться, и ей ничего не оставалось, как собрать жертвенные принадлежности и пойти рассказать о случившемся Юэнян.

Юэнян чуть было сознания не лишилась от гнева, когда ей доложила тетушка Сюэ.

– Вот арестант бесстыжий! – заругалась она. – Чтоб тебе провалиться! Когда вас по закону преследовать начали, так ты в доме тестя укрылся. Сколько лет тебя поили-кормили! И вот за все доброе злом отплачиваешь? Покойник, не тем будь помянут, зря тогда тебя принял. Тебя как порядочного приютили, а ты вон какие штуки выкидываешь. Мне от ворот поворот?! Да как он смеет со мной, тещей, так обходиться! – Юэнян обернулась к Симэнь Старшей и продолжала. – Дочка! Ты же своими глазами видала. Разве мы с отцом твоим хоть когда-нибудь его обидели?! А ты пока жива ему принадлежишь, умрешь – станешь духом в их доме. Я тоже не могу тебя оставлять. Завтра же переходи к нему в дом. А его не бойся. Не утопит же он тебя в колодце! Как бы ни храбрился, не решится человека губить. Ведь и на него найдется управа.