Сыма Цянь - Исторические записки. Том 2

Хоу-шэн и Лу-шэн [145], советуясь между собой о задуманном, говорили: “Ши-хуан по природе своей жесток и своенравен. Выйдя из владетельных князей, он объединил Поднебесную, все его намерения исполнялись, всем его желаниям следовали, и [он] стал считать, что с древних времен никто не может сравниться с ним. Он особо полагается на тюремных чиновников, только тюремные чиновники пользуются его расположением. Хотя ученых мужей — боши при дворе семьдесят человек, они только занимают должности, но не используются [на службе]. Первые советники и крупные сановники получают готовые решения и действуют только по [указанию] государя. Государь радуется, что внушает трепет наказаниями и казнями, в Поднебесной [чиновники] боятся наказаний, держатся [только] за жалованье, никто не смеет выполнить до конца свой долг преданности. Государь ничего не узнает о [своих] ошибках и день ото дня становится все заносчивее, а низшие запуганы и подавлены, лгут, чтобы приспособиться.

Законы Цинь не дают возможности применять различные [более мягкие] меры, без всякой проверки [сразу] предают смерти. Хотя число звездочетов достигло трехсот человек и все они честные мужи, но, опасаясь упоминать о дурных предзнаменованиях, они льстят и не осмеливаются прямо сказать об ошибках императора. Все, как большие, так и малые, дела в Поднебесной решаются [только] императором. Он дошел до того, что на весах отвешивает один дань поступивших к нему донесений, на сутки установил норму и, пока не выполнит ее, не позволяет себе отдохнуть [146]. Коль скоро жажда власти у императора дошла до таких пределов, незачем добывать для него снадобье, дарующее бессмертие”.

И они бежали. Ши-хуан, услышав [об их] бегстве, страшно разгневался и сказал: “Я еще раньше собрал книги в Поднебесной и выбросил все ненужные из них. [Я] призвал отовсюду ученых-начетчиков и магов в большом числе, желая с их помощью установить великое спокойствие. Маги обещали постараться и добыть чудесное снадобье. [81]

Ныне я узнал, что Хань Чжун бежал, не доложив [о результатах]. Сюй Ши [Фу] и другие истратили огромные суммы — десятки тысяч [монет], но так и не нашли снадобья, [дарующего бессмертие], зато в своих низких, корыстных интересах [они] наперебой каждый день докладывали [об успехах]. Лу-шэна и других я весьма щедро одаривал, а теперь они клевещут на меня, обвиняя в отсутствии добродетелей. Что касается ученых мужей, находящихся в Сяньяне, то я послал людей расследовать, кто распространяет клевету, чтобы внести смуту в массу черноголовых”.

Затем [Ши-хуан] послал цензоров допросить всех ученых. Ученые мужи стали наговаривать один на другого, чтобы обелить себя [147]. Нарушивших запреты и законы насчитали более четырехсот шестидесяти человек, их казнили в Сяньяне. [Император повелел] сделать так, чтобы Поднебесная узнала об этом в назидание на будущее [148].

Еще большее число [ученых мужей] было сослано на границы. Старший сын Ши-хуана, Фу Су, увещевая отца, сказал:

“Поднебесная только что устроена, черноголовые в далеких краях еще не собраны [вокруг нас], все ученые прославляют как образец Конфуция, а ныне вы, государь, связываете их суровыми законами. Боюсь, что [из-за этого] в Поднебесной станет неспокойно. Прошу, подумайте, государь, над этим”.

Ши-хуан рассердился и послал Фу Су на север наблюдать за Мэн Тянем в области Шанцзюнь [149].

На тридцать шестом году (211 г.) планета Инхо задержалась в созвездии Синь. Падающая звезда упала в области Дунцзюнь [150]. Достигнув земли, она превратилась в камень. Кто-то из черноголовых вырезал на камне такие слова: “Ши-хуанди умрет, и землю [империи] разделят”. Узнав об этом, Ши-хуан послал цензоров произвести дознание, но никто не сознался. Тогда забрали и казнили всех живших вблизи от места, где упал камень, а там камень расплавили на огне.

[Но] Ши-хуану было нерадостно, и он заставил ученых [82]мужей составить стихи о святых праведниках и описание поездок, совершенных по Поднебесной, приказав музыкантам петь и играть их.

Осенью один из императорских послов, следуя из земель, что к востоку от застав, проезжал ночью по дороге к Пиншу в уезде Хуаинь [151]. Какой-то человек с яшмовым диском в руке остановил его и сказал: “Посылаю от себя [эту яшму] владыке озера Хаочи”, а затем добавил: “В этом году первый дракон умрет” [152]. Посол спросил, в чем причина, но [человек] неожиданно исчез, оставив яшму в руках посла. Посол поднес яшмовый диск [императору] и доложил о случившемся. Ши-хуан долго молчал, [затем] сказал: “Духи гор обычно знают о делах только одного года”. А вернувшись [к себе], добавил: “Первый дракон — предок всех людей”.

[Он] приказал палате цензоров посмотреть яшму. Оказалось, что это был тот самый диск, который [император] обронил в реку, переправляясь через Янцзы на двадцать восьмом году правления. Тогда Ши-хуан стал гадать и получил ответ: “Поездка и переселение сулят счастье”. Он переселил тридцать тысяч дворов в Юйчжун в районе Бэйхэ, пожаловав [главам семей] один ранг знатности [153].

На тридцать седьмом году (210 г.), в десятой луне, в день гуй-чоу Ши-хуан отправился в поездку [по стране]. Его сопровождал левый советник [Ли] Сы, а правый советник [Фэн] Цюй-цзи охранял [столицу]. Младший сын [Ши-хуана] Ху Хай, любимец отца, просил разрешения сопровождать его, на что государь дал согласие.

В одиннадцатой луне [Ши-хуан] прибыл на озеро Юньмэн и принес издали жертвы духу Юйского Шуня, [обитавшему] на горе Цзюишань [154], спустился вниз по реке Янцзы, осмотрел Цзигэ, переправился через Хайчжу, проехал Даньян и прибыл к Цяньтану. [Когда Ши-хуан] достиг реки Чжэцзян, поднялись сильные волны, из-за чего [он] проехал сто двадцать ли на запад и переправился в узком месте [155].

Император поднялся на гору Гуйцзи и принес жертвы великому Юю. Принес издали жертвы Южному морю и [83]поставил [памятный] камень с надписью, воспевавшей добродетели [дома] Цинь [156].

Надпись гласила:

“Наш властитель-император благословен и славен, он успокоил и объединил весь мир, его добродетели и милости совершенны и вечны.

На тридцать седьмом году [правления] он лично объехал Поднебесную, чтобы обозреть вокруг свои дальние владения.

Затем [император] поднялся на гору Гуйцзи. [Так как он] глубоко вник в привычки и обычаи людей, все черноголовые стали почтительны и послушны.

Мы, его [верные] слуги, воспеваем заслуги [нашего повелителя], основываясь на истоках, [славим] его деяния, доискиваясь начал, [чтим] его необыкновенную проницательность.

Мудрость [правителя] Цинь привела его к власти над государством, [император] впервые установил, чтобы исполнение [мер] соответствовало их названиям [157], выявил и упорядочил прежние установления.