Кодзима-хоси - ПОВЕСТЬ О ВЕЛИКОМ МИРЕ

Но когда она перестала плакать и сокрушаться, сын промолвил:

— Если меня некому будет сопровождать в пути, то в случае каких-либо превратностей судьбы я брошусь в воду и погибну.

При этих словах мать усмирила боль, и, потерявшись от мысли о том, что на её глазах должна будет произойти ещё одна смертельная разлука, всё-таки отпустила сына в далёкую провинцию Садо и, делать нечего, велела сопровождать его телохранителю, единственному, кто оставался при ней до того дня. Хоть и далёкая предстояла дорога, но верхового коня у путника не было, и потому, надев на ноги непривычные соломенные сандалии и надвинув на глаза шляпу-зонтик из осоки, отправился он в странствие по северным дорогам, разделённым росами, — даже представишь себе, жалость берёт.

На тринадцатый день после того, как он покинул столицу, Кумавака прибыл в бухту Цуруга, что в провинции Этидзэн. Здесь он сел на торговое судно и вскоре достиг провинции Садо, Поскольку Кумавака ни через кого не мог известить о своём прибытии, он сам пришёл к дому Хомма и встал напротив центральных ворот. Как раз в это время из ворот вышел монах.

— Вы изволите стоять здесь из-за того, что в этом доме у Вас есть дело? В чём же Ваше дело состоит? — спросил он.

— Я сын советника среднего ранга Хино. Прослышав, что в скором времени его должны будут казнить, я поспешил сюда издалека, из самой столицы, чтобы увидеть отца в его последние мгновенья! — не договорив, господин Кумавака залился потоками слёз.

Тогда монах, оказавшийся человеком с чувствительным сердцем, спешно пошёл и рассказал обо всём Хомма, а тот тоже не был бесчувственной скалой или деревом: как и следовало ожидать, он проникся жалостью и тотчас же велел этому монаху пригласить путника в помещение с изваяниями будд [227] Прим.101 Свиток 2: «Помещение с изваяниями будд» — здесь: помещение в буддийском храме, где хранятся посмертные таблички с именами предков, и прихожанин может помолиться за них. , снять с него кожаные чулки и соломенные гетры и вымыть ему ноги, — и монах обращался с гостем безо всякого небрежения. Господин Кумавака мысленно обрадовался этому, но хотя он тут же спросил, как бы ему поскорее увидеть своего вельможного отца, — свидание сына с отцом не разрешили, сказав, что показать мальчика тому, кто не сегодня-завтра будет казнён, поистине означает сотворить помеху на его пути в царство тьмы. Кроме того, что будет, если об этом услышат в Канто? Однако место, в которое был помещён благородный отец, было расположено в четырёх или пяти тё [228] Прим.102 Свиток 2: Тё — мера длины, равная 109,9 м. , так что, услышав об этом, он затосковал даже более, нежели от прежних мыслей о том, как мальчик живёт там, в столице, не ведая, что его ожидает в будущем.

А у сына ни на одно мгновение не просыхали рукава, когда он думал, что ничего не значат те слёзы, которые он проливал когда-то в мучительных думах, всматриваясь в эту сторону и издали представляя себе сельское жилище, отделённое от него дорогой из волн. Надеясь разглядеть ту башню, в которой находится советник среднего ранга, сын всматривался в заросшее бамбуковой чащей место, окружённое рвом и обнесённое забором, — туда, где и люди-то ходили редко.

Что сострадания не ведало, так это сердце Хомма! Отец пребывал в заточении, сын был ещё незрелым Даже если бы они и были вместе, что было бы в этом страшного? Но им даже свидеться не позволили! Однако, если даже сейчас, живя в одном и том же мире, они оказались словно рождёнными в разных мирах, что же вырастет там, подо мхом, после того, как их не станет? Трудно же им тогда будет увидеться: ведь это не грёзы, в которых видится то, о чём грезишь во сне. Ах, как печальна участь отца и сына, благодетельная их любовь, что доставляет взаимные страдания!

С наступлением темноты в двадцать девятый день пятой луны его милость Сукэтомо вывели из тюрьмы и сказали ему:

— Давно не изволили Вы просить горячей воды, так что пожалуйте мыться.

«Вот-вот наступит время, когда мне должны будут отрубить голову», — подумал Сукэтомо, но вслух сказал только:

— О, как это бессердечно! Я встречу свой конец, так и не увидев ни разу малолетнего сына, который прибыл сюда издалека, чтобы увидеть меня в мои последние минуты!

И после этого не сказал ни слова. До нынешнего утра настроение у Сукэтомо было подавленное, он то и дело утирал слёзы, а тут, словно решив погасить в своей голове огонь заботы о мирских делах, перестал видеть иные заботы, кроме тонкостей достижения просветления. Когда наступила ночь, за Сукэтомо прислали паланкин и препроводили его к речной долине, что всего в десяти тё отсюда; а когда паланкин принесли на место, Сукэтомо, не выказывая никакого страха, присел на меховую подстилку и написал предсмертное славословие [229] Прим.103 Свиток 2: Славословие — здесь: гатха, стихотворение, воспевающее буддийский взгляд на мир или буддийскую святыню. Как правило, четырёхстрофное стихотворение на китайском языке. :

Пять Скоплений временно

принимают форму,

Четыре Великих теперь

возвращаются к пустоте,

Поэтому голову подставляю

под обнажённый меч —

Срежет её одним дуновением ветра [230] Прим.104 Свиток 2: Пять Скоплений (будд.) — пять скандх, элементов, временное сочетание которых образует психические и физические характеристики конкретной личности — её тело, восприятия и ощущения, мысли, побуждения и акты сознания. Четыре Великих первоэлемента — земля, вода, огонь и ветер, в совокупности образующие мгновенные формы, но постоянно стремящиеся вернуться к абсолюту — изначальной пустоте. Смысл приведённого стихотворения: человек представляет собой только временное сочетание вечно сущих элементов, поэтому я без страха встречу свою смерть. Она лишь мгновение в абсолютном бытии. .

Когда Сукэтомо проставил на бумаге год, луну и число, а внизу приписал своё имя, он увидел, что за спину ему зашёл палач. Голова вельможи упала на меховую подстилку, а тело всё ещё продолжало сидеть. Вскоре пришёл священнослужитель, который обычно произносил здесь проповеди. Он по принятой форме совершил обряд кремации, собрал прах покойного и передал его Кумавака. Едва отрок взглянул на него, как протянутые его руки ослабели.

— Так и не удалось нам под конец встретиться в этой жизни, и вот теперь вижу я эти неузнаваемые белые кости! — заплакал он горько.

Причина для этого была. Несмотря на то, что Кумавака был ещё мал, сердце у него было отважное, поэтому он и передал останки своего отца единственному слуге, которого брал с собою.

— Прежде всего, прежде меня следуй к горе Коя [231] Прим.105 Свиток 2: Гора Коя расположена неподалёку от Киото, в южной части уезда Ито (провинция Вакаяма). В 816 г. основатель буддийской школы сингон Кукай основал на ней первый сингон-буддийский монастырь Конгобудзи (Нандзан). и помести их во внутренний павильон или иное место! — такими словами велел он слуге вернуться в столицу, а сам, сказавшись нездоровым, продолжал оставаться во дворце у Хомма. Дело в том, что он решил отомстить Хомма за то, что тот безжалостно не позволил ему увидеться с отцом в этой жизни. И вот в течение четырёх или пяти дней Кумавака в дневное время сказывался больным и весь день напролёт лежал, а по ночам крадучись выбирался наружу и подробно обследовал спальню Хомма, твёрдо определив себе — если удастся, одного из Хомма, отца или сына, убить, а потом себе самому взрезать живот.