Ланьлиньский насмешник - Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй

— Если б ты пришла да сказала, — подтвердила Юэнян. — Откуда я могла знать?! До нас и слухи не дошли. Знаю только, что Пань убита. Деверь ее зарезал. Говорили, вместе со старой Ван похоронили. А что потом было, не слыхала.

— Да, как говорится, есть у человека место рождения, найдется и место погребения, — подхватила Сюэ. — Только если б не тот случай, жила бы она в доме. Распустилась, грязь наружу вылила, вот и пришлось дом покинуть. Попади она ко мне, не убил бы деверь. Впрочем, коль появился должник, значит есть и ростовщик. Без зачинщика не бывает драки. Надо младшей госпоже Чуньмэй спасибо сказать. Как дочь над ней сжалилась, слугам наказала гроб купить и предать ее тело земле. А то кому о ней было позаботиться?! Так и лежала бы под открытым небом. А деверя ведь до сих пор не поймали.

— Чуньмэй-то глядите! — вставила стоявшая сбоку Сюээ. — Давно ль ее начальнику гарнизона продали, а уж как вознеслась! Серебром распоряжается и гроб для этой покупает, и хоронит. И хозяин терпит? Кто ж она такая теперь?

— О! Если б вы видели, как ее обожает хозяин! — воскликнула Сюэ. — Так от нее и не отходит. Она у него одно попросит, он ей десять делает. А до чего похорошела, как женой в дом вошла! До чего бойкая, смышленая. Он ей целый западный флигель отвел, горничную купил. Три ночи подряд с ней провел. Сколько ей головных украшений поднес! Наряды на все времена года у портных заказал. На третий день пир устроил, меня одарил ляном серебра и куском атласа. Старшей жене у него лет пятьдесят да слепая она, все время в постах проводит и от хозяйства отошла. Есть у него, правда, еще Сунь Вторая. Она раньше хозяйство вела. Но у нее дочь, с ней занята. Теперь там Чуньмэй полновластная хозяйка. Все ключи от кладовых и чуланов в ее распоряжении. Хозяин, начальник, к каждому слову ее прислушивается. А вы говорите, откуда у нее серебро!

Выслушав сваху, Юэнян и Сюээ умолкли. Гостья посидела еще немного и стала откланиваться.

— Завтра зайди ко мне, ладно? — наказала Юэнян. — Я пока жертвенную снедь, полотна кусок и бумажных денег приготовлю. А ты проводи уж падчерицу, а? Ей надо свекра почтить.

— А вы сами-то не собираетесь?

— Скажи там, плохо, мол, себя чувствует. Я в другой раз навещу.

— Тогда велите младшей госпоже собраться, — сказала Сюэ. — Пусть меня дожидается. Я после обеда зайду.

— А ты куда это спешишь, а? Или опять к столичному воеводе? Небось, не обязательно идти-то.

— Что вы! Сколько обид выслушивать придется. Слуги и так весь порог оббили.

— Зачем же зовут? — поинтересовалась Юэнян.

— Как зачем! Чуньмэй уж должно, на четвертом или пятом месяце, наследника ждет. Хозяин просто сам не свой от радости. Наверно, меня решил отблагодарить.

Сюэ подхватила корзину с цветами и откланялась.

— Ох, уж эти сводни! — воскликнула Сюээ. — Соврут и глазом не моргнут. Только что продали, и уж чуть не на сносях. [1648]Небось, у столичного воеводы не одна она. Так уж он ее и выделил. Вот расписала!

— У него Старшая жена и еще одна, дочь растит, — пояснила Юэнян.

— Ну вот! — продолжала Сюээ. — Я и говорю: только сваха может так сказать. Воды на вершок, а волны саженные.

Кто знает, не скажи этого Сунь Сюээ, может, не свалилась бы беда на ее голову.

Да,

Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.

Итак, на другой же день У Юэнян припасла все, что полагается: трех жертвенных животных, кушанья, бумажные деньги, завернула кусок полотна и велела падчерице собираться.

Симэнь Старшая облачилась в траур и отбыла в паланкине. Тетушка Сюэ с жертвенными дарами шествовала впереди.

Чэнь Цзинцзи они застали у ворот дома. Тетушка велела носильщикам внести жертвы.

— Это откуда? — спросил ее Цзинцзи.

Сюэ поклонилась.

— А ты будто и не знаешь, зятюшка! — воскликнула она. — От тещи пожаловали. Дочку она прислала твоего покойного батюшку почтить.

— Теща стебанутая?! Так ее, рас так! — Цзинцзи грубо выругался. — Вспомнила прошлогодний снег! [1650]На целых полмесяца опоздала. Человек давно в сырой земле лежит, а она с жертвами является.

— Дорогой зятюшка! — заговорила Сюэ. — Теща твоя вдовою живет. Не забудь, она как краб безногий. Ну откуда ей было знать, что гроб сватушки доставили? Если и опоздала, обижаться не нужно.

Пока они вели этот разговор, к воротам приблизился паланкин с Симэнь Старшей.

— А это еще кто? — спросил Цзинцзи.

— Как кто! — не уступала тетушка Сюэ. — Жена твоя пожаловала. Теща плохо себя чувствует. Дочь послала. Ей, во-первых, полагается при муже находиться, а во-вторых — покойного свекра почтить.

— Сейчас же убирайтесь отсюда! — заругался на паланкинщиков Цзинцзи. — Чтобы ноги этой потаскухи тут не было! Добрые люди тысячами умирают, а этой ничего не делается. Зачем мне блудница?!

— Разве так можно говорить! Раз она замуж вышла, ей за мужем следовать надлежит.

— Мне блудница не нужна! — заявил Цзинцзи и обернулся к паланкинщикам. — Убирайтесь, говорят вам!

Однако паланкинщики продолжали стоять у ворот. Цзинцзи бросился к ним и стал пинать ногами.

— Не уйдете, да? — приговаривал он. — Ждете, пока я вам, голодранцам, ноги переломаю? Сейчас потаскухе все волосы выдеру.

Тут носильщики подняли паланкин и понесли его обратно домой. Тетушка Сюэ решила вызвать Чжан, мать Цзинцзи, но паланкин стал удаляться, и ей ничего не оставалось, как собрать жертвенные принадлежности и пойти рассказать о случившемся Юэнян.

Юэнян чуть было сознания не лишилась от гнева, когда ей доложила тетушка Сюэ.

— Вот арестант бесстыжий! — заругалась она. — Чтоб тебе провалиться! Когда вас по закону преследовать начали, так ты в доме тестя укрылся. Сколько лет тебя поили-кормили! И вот за все доброе злом отплачиваешь? Покойник, не тем будь помянут, зря тогда тебя принял. Тебя как порядочного приютили, а ты вон какие штуки выкидываешь. Мне от ворот поворот?! Да как он смеет со мной, тещей, так обходиться! — Юэнян обернулась к Симэнь Старшей и продолжала. — Дочка! Ты же своими глазами видала. Разве мы с отцом твоим хоть когда-нибудь его обидели?! А ты пока жива ему принадлежишь, умрешь — станешь духом в их доме. Я тоже не могу тебя оставлять. Завтра же переходи к нему в дом. А его не бойся. Не утопит же он тебя в колодце! Как бы ни храбрился, не решится человека губить. Ведь и на него найдется управа.