Ланьлиньский насмешник - Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй

— Вы, сестрица, у нее не спрашивали? — обратилась к Юэнян Мэн Юйлоу. — А я поинтересовалась. Полгода не прошло, а она ребенка ждет. То-то мужа порадует! Не зря, видать, тетушка Сюэ сватала.

Наступившее молчание прервала Сюээ.

— А мы с падчерицей Лайвана у ворот встретили, — заговорила она. — Он, оказывается, здесь обитает, по улицам с коробом ходит, головными украшениями торгует. Он ведь ювелирному делу обучился. Мы его не сразу узнали, потом разговорились, цветы купили. Он про вас спрашивал, матушка. На могилу, говорим, отбыла.

— Зачем же его отпустили-то? — удивилась Юэнян. — Велели бы меня обождать.

— Мы ему наказал завтра придти, — отвечала Сюээ.

Во время их разговора появилась кормилица Жуи и обратилась к Юэнян.

— Сяогэ в себя не приходит, все бредит. Знобит его, а у самого жар, так и пылает.

Обеспокоенная Юэнян бросилась к кану и, взяла сына на руки, прижала его к себе. На лбу Сяогэ выступил холодный пот, а сам он метался в жару.

— Вот негодница! — заругалась на кормилицу Юэнян. — Это ты его в носилках простудила.

— Я его в одеяльце держала, — отвечала Жуи. — Как следует закутала. Где ему было застудиться!

— Значит, у этой на могиле испугала, — продолжала Юэнян. — Как я тебе наказывала! Не носи ребенка! А ты все свое! Понесло тебя!

— Вот сестрица Сяоюй скажет, — оправдывалась кормилица. — Я только взглянула и назад. Кто его там мог испугать?!

— Замолчи! — оборвала ее хозяйка. — Глаза пялила и ребенка испугала.

Юэнян велела Лайаню сейчас же пригласить старуху Лю.

Немного погодя явилась лекарша.

— С испугу это его знобит, — заключила она, когда проверила пульс и ощупала младенца. — От порчи страдает.

Она оставила две красных пилюли и велела принять их с имбирным отваром, а кормилице наказала закутать младенца и положить на теплый кан. Старуху угостили чаем, наградили тремя цянями серебра и попросили зайти на другой день.

Весь дом был поднят на ноги. Беготня и хлопоты не прекращались до самой полуночи, пока у Сяогэ опять не выступил холодный пот, после чего жар, наконец, спал.

Однако вернемся к Лайвану.

На другой день он, как обычно, вышел с коробом и направился к дому Симэнь Цина, где приветствовал Лайчжао.

— Госпожа Сунь цветы у меня взяла, — начал Лайван. — Нынче собиралась расплатиться. А потом я хотел бы засвидетельствовать почтение матушке Старшей.

— Лучше в другой раз приходи, — посоветовал Лайчжао. — Вчера младенцу плохо стало, как они с кладбища воротились. Врачей да лекарок звали. Такой переполох — всю ночь бегали. С утра полегчало, но им, пожалуй, сейчас не до тебя.

Тут Юэнян, Юйлоу и Сюээ вышли за ворота проводить старуху Лю и увидали Лайвана. Он пал ниц и отвесил Юэнян и Юйлоу два земных поклона.

— Давно тебя не видно было, — проговорила Юэнян. — Что ж ты нас не навестишь, а?

— Хотел навестить, да неловко было, — отвечал Лайван, рассказав о своем житье-бытье.

— Чего ж неловко! — возразила Юэнян. — Не чужой, небось. А хозяина твоего уж нет в живых. От смутьянки Пань тогда вся беда пошла. Это она, распутница, языком своим злым весь дом перевернула, жену твою невинную до петли довела, а тебя в ссылку отправила. Но и саму ее не пощадило Небо — за ней же вслед ушла.

— Так всегда бывает, матушка! — отвечал Лайван. — Только вы одна, матушка, понимали тогда, кто прав.

— А ну-ка покажи, чем торгуешь, — после некоторого молчания спросила Юэнян. — Может, и я себе чего выберу.

Она отобрала несколько головных украшений и на весах отвесила за них три ляна серебра, потом пригласила в дом и наказала Сяоюй поставить гостю кувшин вина и сладостей.

Сунь Сюээ тоже старалась на кухне как могла, и вскоре перед Лайваном очутилось большое блюдо только что разогретого мяса, которое она подала сама. Когда он, сытый и хмельной, поблагодарил ее земными поклонами и направился к воротам, Юэнян с Юйлоу уже скрылись в дальних покоях, и Сюээ оказалась с ним наедине.

— Заходил бы почаще, чего боишься? — говорила она украдкой. — Мне с тобой поговорить нужно. Жена Лайчжао все скажет. А я завтра вечером буду тебя ждать. Вон там в пристройке за воротами у стены.

И они многозначительно подмигнули друг другу.

— А внутренние ворота будут открыты? — спросил он, сразу поняв ее намерение.

— Слушай, что я тебе скажу, — объяснила Сюээ. — Лучше у жены Лайчжао до вечера обожди, потом залезай по лестнице на стену, а я тебя там встречу. Так и увидимся. Мне надо будет тебе кое-что по секрету сказать.

Когда Лайван это услыхал, у него и в самом деле радость отразилась на челе, счастье заиграло на щеках. Простившись с Сюээ, он поднял короб и вышел за ворота.

Да,

Лайван вернулся домой обрадованный, но о том вечере больше рассказывать не будем.

На другой день торговать он не пошел, а пройдя незаметно к дому Симэнь Цина, стал поджидать появления Лайчжао. Когда тот вышел, Лайван встретил его поклоном.

— А, Лайван! — воскликнул привратник. — Сколько лет, сколько зим! Редко ты к нам заглядываешь.

— Делать сегодня нечего, вот и решил: дай, думаю, зайду, — отозвался Лайван. — Госпожа Сунь за цветы должна осталась.

— Раз так, заходи.

Лайчжао ввел гостя в дом и предложил присаживаться.

— А где ж хозяйка? — спросил Лайван.

— В дальних покоях. На кухне стряпает.

Лайван достал лян серебра и протянул его хозяину.

— Это на кувшин вина и закуски, — говорил он. — Угостить решил тебя, брат, и хозяйку твою.

— Зачем же так много! — заметил Лайчжао и крикнул сына Тегуня.

Тегунь, — а ему исполнилось пятнадцать лет, и он завязывал волосы, — забрал кувшин и пошел за вином. Лайчжао позвал Шпильку. Немного погодя она принесла целую миску горячего рису, большое блюдо варенных на пару горячих закусок и две тарелки овощных салатов.

— Вот и хорошо, Лайван, что пришел! — воскликнула она.

— Гляди, это брат Лайван решил нас угостить, — пояснил Лайчжао, показывая жене серебро. — Кувшин вина купил.

— К чему?! — удивилась она. — Ради чего было тратиться! Она накрыла на кане стол и пригласила Лайвана присаживаться и наполнить чарки. Первую чарку Лайван протянул Лайчжао, потом налил вторую и с низким поклоном преподнес ее Шпильке.

— Давно мы с вами не видались, — обратился он. — Позвольте мне вас почтить, а что вино слабое, так не взыщите.

— Мы с мужем насчет этого не так уж разборчивы, — проговорила Шпилька. — Так что говори прямо. А от матушки Сунь я кое-что вчера узнала. Прежняя любовь не дает вам обоим покоя. Так вот, стало быть, она просила помочь. И ты, брат, пожалуйста, не притворяйся, будто знать не знаешь, ведать не ведаешь. Как говорится, прежде чем с горы спуститься, бывалым проводником обзаведись. Значит, если вам удастся соединиться и ты от этого будешь кое-что иметь, не вздумай один лакомиться, а и с нами поделись. Нам ведь рисковать из-за вас придется, да еще как рисковать!