Алишер Навои - Смятение праведных

И пери с неба падают без сил,
Как мотыльки, спаливши перья крыл.

И разума чело омрачено,
Дыхание рыданьем стеснено.

Из-за любви, чья власть сильней судьбы,
Черны одежды светлой Каабы.

Вином любовным Будда опьянен,
Прекрасный лик румянцем озарен.

Лист за листом — любовь Коран сожгла,
В костер его подставку унесла;

Она святую Веру в плен ведет,
Мечеть во власть неверным отдает.

На пса напяливает тайласан,
Где шит по шелку золотом тюльпан.

Она велит: «Святой Инжил читай, [17] Она велит: «Святой Инжил» читай . — «Святой Инжил» — Евангелие.
Кумир гранитный Буддой почитай!»

Она в мечети продает вино,
В михраб молящимся несет вино.

Она огни, как розы в цветнике,
Ночами зажигает в погребке.

Сады не знают — как они цветут,
Кувшин не знает — что в него нальют.

Шипами роз душа уязвлена,
Опьянена дыханием вина.

Из-за любви пути ума темны,
Противоречий спутанных полны.

Невежество над знаньем восстает
И как безумца в даль степей зовет.

Огонь любви безумной… разум твой
Сгорает в нем соломинкой сухой.

А сердце! — как в печи плавильной, в нем
Любовь горит бушующим огнем.

Но сердце, где огонь любви возник,
Бесценно, как рубиновый рудник.

А если нет любви — зачем она,
Вселенная? Зачем и жизнь нужна?

Любовь — душа души, она чиста,
А без нее мертва и красота.

Любовь — волшебный камень. Шах времен
В невзрачную кочевницу влюблен.

Любовь — алмаз; а сердца твоего
Вместилище — шкатулка для него.

Ты сердце зодиаком назови,
Когда, как солнце, ярок свет любви…

Не солнце, а пылающий огонь,
Живой, всепожирающий огонь!

Телесный строй — надежный, словно дом,
Испепеляется ее огнем.

Страсть красота рождает. Так в ночи
Горит костер от огонька свечи.

Сколь ни желанна красотой своей
Любимая, огонь любви сильней.

Так в горле соловья тоска звонка,
Что превосходит силу чар цветка.

Костер дымит, но ты его разрой —
И к небу вихрь взовьется огневой…

Когда огонь великий налетит,
Не только жизнь — он целый мир спалит.

Смягчается жестокий ум тогда,
Как в горне расплавляется руда.

Аскетов сонм смятеньем обуян,
Как вспыхнувший от молнии саман.

Та сила так сильна, что слон пред ней,
Как под ногой слоновьей — муравей.

Кто скажет: «Я влюблен!» — не верь ему.
Не каждый верен чувству своему.

Кто ищет только внешней красоты,
Томим тоской душевной пустоты,

В нем огонек и брезжит, может быть, —
Но на свече булат не размягчить.

В нем горя нет. Но так он лгать привык,
Что — как от горя — рвет свой воротник.

Его дела и видимость — обман;
Лицом он — ангел, а душой — шайтан.

Он — светоч верности; но посмотри —
Какую мерзость он таит внутри.

Он у любимой требует всего,
Дабы алчба насытилась его.

Великой жертвы требуя, он рад
Дождю им не заслуженных наград.

Святую плоть — благоуханней роз —
Он восхваляет — искренне, до слез.

Его письмо — украшен и цветист,
Но полон подлой ложью каждый лист.

Как фонаря волшебного стекло,
Он чист; а за стеклом — обман и зло.

Когда б подобный лжевлюбленный мог
Мне встретиться — его б я вживе сжег!

Нет, истинно влюбленный — лишь такой,
Кто чист очами, речью и душой,

Сгорающий в огне сверх бытия
И, все познав, отрекшийся от «я».

Он боль скрывает, но поблекший лик
Лишь слезы омывают, как арык.

Он исхудал, как нитка, он больной;
Суставы, как узлы, на нитке той.

Он на плечах костлявых сто скорбей
Влачит — вьюков верблюжьих тяжелей.

Как в слове «дард» согнулась буква «даль», [18] Как в слове «дард» согнулась буква «даль». — «Даль» — название графического изображения буквы «д» в арабском алфавите, слово «дард» — боль.
Согбенный болью, он плетется вдаль;

И язв не счесть на теле у него,
Как звезд не счесть у неба самого.

Его порывистый горящий вздох
Рождает в небесах переполох.

Оборванные — в тысяче заплат —
Его рубаха и его халат.

Он однолюб и славы чужд земной,
Душой стремится он к любви одной.

Он, сердцем чужд навек иных забот,
Речений праздных не произнесет.

И, в изумленье, созерцает он
Одну, чьим взглядом дух его пронзен.

Взгляни: то не слеза — рубин горит
На желтизне его худых ланит.

Куда б ни глянул — вдаль иль в высоту,—
Везде одну он видит красоту.

Любуясь блеском образа того,
Себя он забывает самого.

Лишь искренне влюбленному дано
Блаженного познания вино.

Лишь тот самозабвенно опьянен,
Кто красотою вечною пленен.

Не будь отшельником, в миру живи,
Но не гаси в себе огня любви!

Пусть в том огне душа горит всегда,
Пусть тот огонь не гаснет никогда!

Быть может, здравомыслящих собор
Ему суровый выскажет укор,

Блаженства райские начнет сулить,
Чтоб жар безумья в сердце остудить,

И вот он их послушает… А там
Пойдет черед молитвам и постам.

Начнет он раны сердца врачевать,
Обломки стрел из плоти вырывать.

И птицу тела, словно западней,
Накроет он суфийскою хыркой.

Но в том затворе истомится он,
И на свободу устремится он.

И садом, что цветеньем обуян,
На загородный выйдет он майдан.

Нарядных всадников увидит строй
За конным состязаньем иль игрой.

Увидит скачущую на коне
Красавицу, подобную весне.

Огнем вина пылает цвет ланит,
Султаном роза на чалме горит.

Сравни с пожаром эту красоту,
Или — с гранатной веткою в цвету.

Как страж индийский — родника у ней,
Глаза бездонной пропасти черней.