Алишер Навои - Стена Искандара

Да будет вечно слава их жива,
Коль их святая сущность такова!»

Я описать не в силах щедрый дар,
Которым наградил их Искандар.

Тем мудрецам сокровищ Океан
Он подарил и дал в удел Юнан.

Хакан великий тоже щедрым был,
Он столько жемчуга им подарил,

Что солнцем заблистали, — ты скажи, —
Все эти — солнцам равные — мужи.

И радостью расцвел духовный свет
Царя, познавшего пути планет. [47] Царя, познавшего пути планет . — То есть Искандара.

Знаток светил великий был Сократ;
Пути светил в ночи следил Сократ.

Он все, что звездный небосвод сулил,
По астролябии определил:

Когда светило дня на синий свод
Под знаком равноденствия взойдет,

То шах, расставшись с чашею друзей,
С невестой сочетается своей.

С прекрасною царевной Роушанак,
Что блеском превращала свет во мрак. [48] С прекрасною царевной Роушанак, // Что блеском превращала свет во мрак. — Здесь обыгрывается смысловое значение имени Роушанак: роушан — светлый, сияющий.

О ней Дара пред смертью завещал,
Чтоб Искандар ее женой назвал.

Но в войнах год за годом проходил,
И властелин времен о ней забыл.

И дочь была Маллу, Наз-Михр краса,
Какой досель не помнят небеса.

Среди тревог походных и о ней
Не вспоминал великий царь царей.

Но, вспомнив, пир велел он учредить,
Дабы весь мир в веселье утопить.

Когда осветит ярко Роушанак
Его опочивальни полумрак,

То и с Наз-Михр прекрасной он в тиши
Найдет покой и счастье для души.

Когда решенье утвердилось в нем,
Призвал он многоопытных умом.

И что помыслил, все поведал им —
Учителям, наставникам своим.

Сказал: «Кто может миром овладеть,
Тот должен и наследника иметь.

Проходит Солнце в небе голубом
В раздумьях о наследнике своем.

И, уходя в морскую глубину,
Зовет своим наместником Луну.

И пусть не равен Солнцу свет Луны,
При ней ночные мраки не темны.

Коль древо падает, прожив свой век,
Оно оставит молодой побег,

Который пышным древом возрастет
И пользу принесет, и тень, и плод!»

Когда с ним согласились мудрецы,
Велел он: «Кличьте клич во все концы,

Трубите сбор, чтоб все на пир пришли,
Чтоб это праздник был для всей Земли!»

И за семь дней весь исполинский край,
Весь Чин украсился, как светлый рай.

Так весь украшен был подлунный свет,
Что, если бы рассказывать сто лет,

До сотой доли мы бы не дошли,
О тысячной сказать бы не смогли.

И не было на славном том пиру
Учета золоту и серебру.

И пир настал великий наконец,
Пора отрад и радости сердец.

Была весна, гремел в тени ветвей
Над розою-невестой соловей.

В те дни весны на улице любой
Шумел не умолкая брачный той.

Налей мне, кравчий, чашу до краев
В день радости веселья и цветов!

В день равноденствия заварим пир,
Чтоб ликовал и радовался мир.

Певец, на лад весенний чанг настрой
И пой мне песню, возглашая: «Хой!»

Коль скажешь: «Брат мой! О мой друг! Яр! Яр!»
Отвечу: «Дух мой полон мук! Яр! Яр!»

Коль в дальнем Чине жить мне предстоит,
Пусть чанг твой песней Чина зазвенит.

Пой мне: «Яр! Яр!» А я под песнь твою
В глухом изгнанье молча слезы лью.

Прекрасный мира сад меня влечет.
Прекрасен утра юности восход.

Дни юности, как воды с крутизны,
Свергаются, но радости полны.

Весною к голубым лугам Овна
Идут пастись и солнце и луна.

И обрастают молодой листвой
Нагие ветви с новою весной.

Гремящие громады облаков
Идут, как стадо боевых слонов.

То, низвергая брызги вдалеке,
Смотри, — слоны купаются в реке!

И капли падают из темных туч,
Как с каменных боков слоновых круч.

Не капли — струи, бурная река!
Весенние несутся облака,

Не капли рассыпая — жемчуга
На синие моря и на луга.

Трава открыла глубь подземных жил,
И красный свой фиал тюльпан раскрыл.

Но в чашечке тюльпана чернота,
Дурная у него в крови черта.

Отгонный луг, цветением объят,
Перепоясал шелком свой халат.

Такие расцвели цветы в саду,
Что равных им я в Чине не найду,

Вкруг кипариса, красно-золотой,
Как волос, вьется дягиль молодой.

И дягиля высокие цветы,
Как амбровые кудри, завиты.

Фиалка к говорливому ручью
Склонила томно голову свою;

Она хмельна, хоть из ручья пила,
Недаром свой подол подобрала.

И у нарцисса день за днем пиры,
А пьет он из лимонной кожуры.

И, набекрень колпак напялив свой
Он в полудреме никнет головой.

Цвет лилии белеет невдали,
Иль то Меджнун тоскует о Лейли?

Или душой от мира он ушел
И радость в отрешенности обрел?

Пылает роза, пламени красней;
Над ней, как саламандра, соловей.

Но роза не гнездо его сожгла,
А само существо его сожгла.

Несется по полям гонец ветров,
Стеля шелка стоцветные ковров.

Как фонари, тюльпаны зажжены,
Но чернью их сердца заклеймены…

И ветерок, когда о том узнал,
Их лепестки по степи разметал.

А роза белая, полна красы,
Отяжелела в серебре росы.

И на рассвете инеем блестит
Роса, что цвет весенний тяготит.

В ту пору расцветает аргаван,
Весь в пурпуре — блистает аргаван.

И восхищает он сердца людей
Багряною одеждою своей.

Из тучи капли падают, блестя,
Круги на влаге циркулем чертя.

Нет, ты взгляни, без циркуля они
Круги и кольца чертят, как Мани.