Абу Мухаммед Али Ибн Хазм - Средневековая андалусская проза

…«низводили его вновь к низшей ступени…» — Здесь Ибн Туфейль интерпретирует кораническое представление о грехопадении в суфийском духе, как символ тех трудностей на пути восхождения к божеству, которые вытекают из человеческой природы.

Он увидел, что походить на него в свойствах положительных — значит познать его, и только, не присоединяя к нему никаких телесных свойств. — Здесь находит свое отражение спор приверженцев ортодоксального ислама, признававших извечность божественных атрибутов (всемогущество, всезнание и т. д.), с мусульманскими рационалистами (мутазилитами), утверждавшими, что приписывание божеству атрибутов ведет к нарушению принципа единобожия. Полемизируя с мутазилитами, аль-Газали (которому следует Ибн Туфейль) утверждал, что извечность божественных атрибутов не противоречит идее божественного единства. Вместе с тем аль-Газали отвергал и наивный антропоморфизм и говорил, что хотя бог сотворил человека по образу и подобию своему, было бы ошибкой полагать, будто бог имеет внешний вид, соответствующий наружности человека, ибо подобие это чисто духовное. Сочетание в человеке идеального, духовного и материального, то есть божественного и земного, позволяет ему подняться над земными делами и открывает ему путь к богу, допускает установление между человеком и богом мистического контакта.

«Кому принадлежит сегодня высшая власть? Богу Единому, Всемогущему!» — Стих Корана, в котором говорится о всемогуществе бога как высшего судии в день Страшного суда, переосмыслен здесь Ибн Туфейлем в суфийском духе: исчезновение в мистическом опыте всего, кроме божества.

…«око не видело, ухо не слышало и не представлялось сердцу смертного». — Изречение приписывается Мухаммаду в одном из хадисов.

Состояния, стоянки — понятия, заимствованные Ибн Туфейлем из учения суфиев, которые считали, что на пути к познанию божества человек проходит ряд стадий, «стоянок», и испытывает мистическое «состояние», которое не может быть понято непосвященным и описано словами.

Но тут я как будто вижу, что читающий эти строки из числа тех летучих мышей, которым солнце слепит глаза… — Уподобление человеческого разума, ослепленного светом истины, летучей мыши, ослепленной дневным светом, восходит к Аристотелю («Метафизика») и встречается у аль-Газали.

Сущность эта как бы образ солнца, отражающийся в полированном зеркале, который не есть солнце, не есть зеркало, но не есть и нечто третье, отличное от них. — Образ ряда зеркал, последовательно передающих одно другому отражение солнца (истины), неоднократно встречается у философов-неоплатоников (Плотина, Прокла и др.) и у аль-Газали в его критике аль-Халладжа и других крайних суфиев.

И было у этой сущности 70 тысяч лиц, и у каждого лица 70 тысяч уст, и в каждых устах 70 тысяч языков, славивших сущность Единого… — намек на слова аль-Газали о 70 тысячах покровов света и тьмы, окружающих божество.

Он привязался к ней и покидал ее только в силу потребностей тела, которые он все ограничивал, пока не осталась только самая малая часть их. — Несмотря на приписываемое Мухаммаду прямое высказывание против идеи монашества, с конца VII в. в мусульманской практике появляются захиды (дервиши) и аскетизм воспринимается и культивируется в среде суфиев.

Эта община выражала все истинно существующее притчами, которые создавали отражение вещей и укрепляли их образы в душах, как это происходит на проповедях к простому народу. — Обращает на себя внимание то обстоятельство, что описание исламской религии Ибн Туфейль дает в самых общих чертах, как бы со стороны, и трактует ее лишь как способ передачи высших духовных истин «простому народу», в соответствии с учением аль-Фараби и аль-Газали, без какой-либо конкретизации основ этой религии в терминах ислама.

Про черную рубаху из волос и шерсти на Асале Хайй подумал, что это его природный покров. — Тяжелая власяница из шерсти (шерсть по-арабски суф) была обычным одеянием суфийских аскетов, отсюда термины — суфий, суфизм.

…о весах… — Согласно Корану, в день Страшного суда все дела каждого человека будут взвешены на весах.

Если же они останутся с прежними верованиями до самой смерти, то обретут спасение и найдут удел стоящих направо. — Согласно мусульманским представлениям, в день Страшного суда праведники станут по правую руку господа.

Имам — см. коммент. 7. Здесь автор имеет в виду выдающихся мастеров слова.

…и камешек кажется горой Сабир… — Сабир — гора на Аравийском полуострове, ставшая в средневековой арабской литературе символом высоты и недоступности.

…в славный город Севилью, прозванный Химсом… — Андалусцы называли Севилью Химсом потому, что в середине VIII в. в Севилье поселились арабы — выходцы из сирийского города Химс, которым Севилья и ее окрестности были отданы в надел омайядским эмиром Андалусии.

…чтобы «змея дважды не ужалила тебя из той же норы»… — арабская пословица, значение которой: «Чтобы тебя не обманули дважды тем же способом».

Фикх — мусульманское (шариатское) законоведение.

…в четыреста пятьдесят шестом году… — то есть в 1063/1064 гг.

…по приказу эмира Ибн Аббада… — Здесь автор говорит о правителе Севильи эмире аль-Мутадиде ибн Аббаде (ум. в 1072 г.), который приказал сжечь на площади сочинения Ибн Хазма.

…собрал их, расположив в алфавитном порядке рифм. — Сборники (диваны) стихов средневековых арабских поэтов составлялись обычно в алфавитном порядке конечной рифмы, ибо стихи были моноримом.

…день Возвращения… — т. е. день Страшного суда.

Ясриб (Ятриб) — древнее название города Медины.

…наступил черед стиля Бади аз-Замана, Шамс аль-Маали и их последователей. — Здесь Ибн Бассам приводит слова Ибн Шухайда, говорящие об эволюции стиля арабской художественной прозы от «простого» стиля с минимальным использованием риторических «красот» к более сложному стилю, разработанному вначале катибами (чиновниками, государственными служащими), так как составление официальных посланий требовало изощренного литературного мастерства, сочетавшего в себе приемы светской ораторской речи и проповеди. Сформировавшийся таким образом так называемый «диванный» (от слова «диван» — «канцелярия») стиль оказал большое влияние на художественную прозу, в которой наблюдается усложнение, обилие риторических фигур, широкое использование рифмованной прозы. Примером этого стиля служат послания Бади аз-Замана аль-Хамадани.