Сомадева - Океан сказаний

Сумев по воле судьбы освободиться от всех троих, взволнованная, вернулась она домой и, позвав служанок, сказала им: «Если муж отправляется на чужбину, то достойной женщине лучше умереть, чем поднимать глаза на тех, кто покушается на ее красоту». В думах обо мне всю ночь промучилась она без сна, без пищи, а наутро послала за деньгами к купцу Хиранйагупте, чтобы приготовить брахманам угощение. Но тот денег не дал, сам к ней пожаловал и, оставшись наедине, предложил: «Ты отдайся мне, тогда я верну тебе деньги, доверенные мне твоим мужем». Услышала этакие слова Упакоша и опечалилась, так как не было у нее свидетеля, что муж отдал деньги Хиранйагупте на хранение. Виду, однако, не подала, а велела купцу прийти к ней в ту же ночь, что и прочим, только в четвертую стражу. Обрадовался купец и ушел. Послала Упакоша служанок купить масла, камфары, других благовоний и смолы, а затем смешала все это и еще велела приготовить четыре куска ткани, чтобы растирать при омовении тело, и большой сундук с наружным запором.

И вот наступил праздник весны, и вечером пожаловал к Упакоше разряженный наставник царевича. Ему, тайком пробравшемуся, она сказала: «Пока не вымоешься, я к тебе даже не притронусь. Пойди и сделай это». Тот, простак, согласился и, сопровождаемый ее служанками, вошел в темный чулан. Забрали они все его наряды и украшения и стали растирать его тело сажей да смолой. Ничего не ведая об этом, оказался он вымазанным с ног до головы. А пока он таким-то образом омывался, наступила вторая стража, а с ней и черед царского жреца. «Ох! — с притворным испугом воскликнули девушки. — Это царский жрец, друг Вараручи, пришел!» — и в тот же миг спровадили наставника царевича в сундук и крепко-накрепко заперли снаружи.

Точно так же они и со жрецом поступили, забрав у него все одежды и измазав его сажей и смолой. Вслед за жрецом изволил пожаловать сам начальник городских стражников. Тогда девушки, словно бы страшно испуганные, и жреца в сундук спровадили и снаружи заперли. Такое же омовение устроили они и доблестному воителю, перемазав его всего, и точно так же, когда в последнюю стражу ночи постучался купец, они, изобразив жуткий испуг, упрятали и его в сундук. Все трое в этом сундуке, будто в мрачнейшем аду, возились, пытаясь как-то приладиться, и рта не могли раскрыть от страха друг перед другом.

Упакоша же зажгла светильник и, когда вошел наконец купец Хиранйагупта, сказала: «Давай деньги, что муж на хранение отдал!» Плут-купец, видя, что в доме никого нет, ответил: «Ведь сказал же я, что отдам деньги, которые муж твой мне на сохранение отдал». Упакоша же, обращаясь к сундуку, воскликнула: «О Боги, слышите ли вы слова Хиранйагупты?» После этого задула она светильник, и под предлогом омовения девушки и купца сажей и смолой вымазали. Тем временем ночь была на исходе, и они со словами: «Вот и ночь уже прошла» — вытолкали его из дома, хотя уходить он не хотел. Прикрытый какими-то лохмотьями, весь в смоле и саже, искусанный собаками, сгорающий от стыда и позора, кое-как добрался купец до своего дома, и, пока слуги отмывали с его тела всю эту мерзость, он, злосчастный, не смел даже взглянуть им в лицо. Воистину зло порождает зло!

Упакоша же в сопровождении служанок без согласия старших в роде отправилась во дворец царя Нанды и, обратившись к нему, сказала:

«Купец Хиранйагупта хочет утаить деньги, оставленные ему на хранение моим мужем». Пожелал царь узнать все точно и послал за купцом, а тот, когда его привели, стал отнекиваться: «Нету меня, повелитель, ничего». Упакоша же на это возразила: «Есть у меня, о царь, свидетели. Держит мой супруг в сундуке запертыми Божеств — хранителей дома. Перед ними купец сам признал, что у него деньги. Прикажи принести сундук, и спросим их». Улыбнулся царь, выслушав ее речь, и послал за сундуком. Тотчас был сундук доставлен царскими слугами. И тогда Упакоша сказала: «Отвечайте по правде — говорил ли купец, что деньги моего мужа у него дома? Скажете — домой отправлю, нет — прямо здесь крышку открою и всему собранию вас покажу». Такое услыхав, перетрусили запертые в сундуке и заговорили: «Правда, правда, свидетели мы: купец перед нами признался, что присвоил деньги». Нечего было купцу сказать, и повинился он во всем.

Сгорая от нетерпения узнать, что же такое в сундуке, царь попросил Упакошу открыть его. Отперла она сундук прямо в собрании, и трое, скрывавшиеся в нем, подобные силам тьмы, вылезли наружу. С трудом признали их царь и министры и со смехом спросили, как они там оказались. Тогда добродетельная Упакоша рассказала, как это случилось, и все, кто был в собрании, восхвалили ее поведение: «Немыслимо трудно живется порядочным женщинам, твердым в добродетели!» Царь же, видя, что произошло, лишил имущества и изгнал из страны этих трех охотников до чужих жен. «Будь мне сестрой», — сказал он Упакоше и, наградив ее большими деньгами, отпустил. Возрадовались Варша и Упаварша ее твердости в соблюдении супружеского долга, и все горожане разделили их радость, прослышав об этой истории.

Тем временем умилостивил я Великого Бога, исполнителя желаний, достойного супруга Парвати, труднейшими подвигами, и просветил он меня знанием грамматики Панини, а я согласно его воле дополнил ее. Так, утолив жажду знаний по милости Увенчанного серпом луны, пустился я в обратный путь и в дороге не знал усталости. Вернувшись домой и поклонившись матери и наставникам, узнал я от них занимательную историю, случившуюся с Упакошей. Не было предела моей радости, и ничто на земле не казалось более удивительным: от этого моя прежняя любовь к жене выросла во много раз.

Захотелось вслед за тем наставнику Варше услышать из моих уст новую грамматику, но повелитель Кумара сам его в ней просветил. Потом спросили Вйади и Индрадатта у своего учителя, сколько нужно заплатить ему, и наставник Варша ответил: «Следует дать мне десять миллионов золотых». Согласились они и сказали мне: «Нужно пойти, друг, к царю Нанде и у него попросить денег. Иначе откуда нам столько золотых взять? У царя Нанды есть сейчас девять сотен и девяносто миллионов золотых. Он ведь сделал Упакошу своей названой сестрой, а ты, значит, приходишься ему шурином. Поэтому ты можешь к нему обратиться за такой помощью». Порешив так, мы втроем пошли к Панде, пребывавшему тогда в Айодхйе. Когда же достигли мы Айодхйи, сказали нам, что царь Нанда умер. Горе наше было безмерно, а в стране началась смута.

Тогда Индрадатта обратился к нам со словами: «Знаю я ухищрения магии и вселюсь в тело умершего царя. Ты, Вараручи, придешь ко мне как проситель, и я дам тебе золото. Ты же, Вйади, постереги мое тело, пока я в него не вернусь». Так решив, вселился Индрадатта в тело Нанды, и, когда ожил царь, вся страна возрадовалась. Вйади остался в заброшенном храме сторожить тело Индрадатты, а я отправился к царю.