Абулькасим Фирдоуси - Сказание о Бахраме Чубина из «Шахнаме»

Сказал хакан: «Что было, то прошло.
Я позабыл, что ты мне сделал зло.

Ты уничтожил зло в себе. Вернее,
Твое добро зла твоего сильнее.

Мы, как слепцы, порой к добру идем, —
Ты сделался моим поводырем.

Война приносит нам позор и горе,
Но мир их в благо превращает вскоре,

А если ты равняешь мир с войной,
То разум унижаешь пред собой.

Тот предводитель встретится с бедою,
Кто разума не шествует стезею.

Когда плохое на ветер ушло,
Пусть будет в сердце мирно и светло.

Теперь иди, творца благословляя,
Всё темное из сердца удаляя».

«Случившееся, — отвечал Бахрам, —
Скрыть от Ормузда не удастся нам.

Все, что захочешь, можешь властелину
Ты говорить, а я теперь накину

На гнев его покров небытия:
Наветов не боится мощь моя».

Сказал хакан: «Тот властелин державный,
Что зло и благо мерит мерой равной,

Молчит, когда его преступный раб
Свирепствует, — безумен или слаб.

И если в эту бездну беззаконий
Хоть издали заглянет посторонний, —

Будь он благожелательный иль злой, —
О шахе отзовется он с хулой.

Он скажет: «Легкомыслен повелитель,
Невежествен и глуп его воитель…»

От гнева пожелтел Бахрама лик,
И этот гнев настолько был велик,

Что порешил Харрод: «Сейчас хакана
В пыль превратит глава бойцов Ирана!»

Он молвил полководцу: «Гнев забудь,
Вступи, Бахрам, на справедливый путь

И подави в гортани злое слово:
Оно подчас причина дела злого».

Бахрам воскликнул: «Лжец и сын лжеца,
Восстановить он хочет мощь отца!»

Сказал хакан: «Так дурно ты не думай,
Пусть без отца дано мне век угрюмый

Дожить, и пусть престол отцовский пуст, —
Я не боюсь: поможет мне Ормузд.

Он мудр, и родовит, и осторожен:
Возвышен буду я иль уничтожен,

Об этом знать не надлежит рабу:
Лишь царь меняет царскую судьбу.

Не раб, дорогой зла пришедший к славе,
А царь судить о государе вправе.

Клянусь я повелителем твоим:
Пыль в голове твоей, а в сердце дым.

Увы, неправильна твоя дорога,
Ты разговариваешь зло и много,

Обрушиваешь дерзкие слова,
Не выслушав противника сперва».

Воитель спину показал хакану,
Коня направил к воинскому стану.

Он приказал Харроду и писцу
Посланье мудрое вручить гонцу,

Уведомить царя царей державных
О тайных разговорах и о явных.

Затем сказал, свирепый, как гроза:
«Ступайте оба в крепость Овоза

И соберите, мудрецы седые,
Все деньги, все изделья золотые…»

Еще с тех пор, когда Афросиаб
Бежал от войск Арджаспа, словно раб, —

Все то, что море нам дарует щедро,
Все то, чем славятся земные недра,

Все то, что посылают небеса,
Хранила гордо крепость Овоза.

Здесь находились, в сундуках покоясь,
И Сиавуша первый шахский пояс,

Расшитый жемчугом и бирюзой,
И серьги, ослеплявшие красой.

Такого в мире не было владыки, —
Будь это малый царь или великий, —

Который не желал бы тех даров!
Лухраспу отдал серьги Кай-Хосров,

Лухрасп — Гуштаспу. Спрятал их в твердыне
Арджасп, и вот никто не помнит ныне,

Кто обладал богатством и когда,
Увы, ушло былое, как вода.

Составив список золотых изделий,
Вельможи поразились: в самом деле, —

Визирь мудрейший или звездочет
Не знали б, как вести богатствам счет!

Бахрам велел собрать на поле брани
Все из камней, динаров, одеяний.

Среди добычи были две серьги,
В алмазах дорогие сапоги,

Мешок, червонным золотом расшитый
И жемчугами доверху набитый,

Тяжелых два йеменских кошеля
Сверкали златом, душу веселя.

Воитель смелый был прельщен добычей
И благородства он забыл обычай:

И пару знаменитую серег,
И кошели он для себя сберег.

От взора утаил он их чужого,
Вельможам не сказал о них ни слова.

Потом Изадгушаспу дал приказ,
Чтоб выбрал он из воинства сейчас

Бойцов отважных, десять сотен счетом,
И с ними к шахским поскакал воротам.

Исчезли вскоре всадники вдали,
Сокровища в отчизну повезли.

Вдоль быстрых рек, среди степных барханов,
Сто двигалось верблюжьих караванов.

Бойцы скакали с радостью в Иран,
А впереди, со свитою, — хакан.

Хакан, ведя усталую дружину,
С сокровищами прибыл к властелину.

Взял булаву Ормузд, надел венец,
Сел на коня, поехал во дворец,

Когда узнал, что Пармуда явился.
Хакана увидав, остановился.

Приблизился к Ормузду Пармуда,
Увидел шаха в первый раз тогда.

Узнав его, хакан застыл на месте
И спешился затем с дружиной вместе.

Не покидала Пармуду боязнь,
Что шах к нему питает неприязнь,

Предшествующим сердце омрачилось,
Его страшила шахская немилость.

Он подошел к властителю владык.
Ормузд гнедого задержал на миг,

Взглянул, — и скакуна погнал он снова.
Хакан взобрался вновь на вороного.

Визирь собраний встретил Пармуду,
И вороного взял он за узду.

Поспешно спешился хакан Китая,
И в униженьи стойкий дух являя.

Он подошел к властителю держав,
И всех обворожил он, величав.

Его радушно принял шах Ирана,
И на престол, его достойный сана,

Он посадил хакана пред собой,
К нему приставлен был писец седой.

Сел на престол властитель побежденный,
Вельможами своими окруженный.

Когда узнал великий шахиншах
О привезенных Пармудой дарах,

Он приказал, довольством осиянный,
Чтоб вывели на площадь караваны.

Семь дней вкушал хакан покой и мир.
В честь гостя был затем устроен пир.