Абулькасим Фирдоуси - Сказание о Бахраме Чубина из «Шахнаме»

«Халат румийский — дивной красоты.
Жемчужной нитью вышиты кресты.

Иран таких не знает одеяний:
Их надевают только христиане.

Когда халат надену, скажет свет:
«Как христианский царь, Хосров одет».

Обидится кайсар, коль не надену,
Быть может, заподозрит он измену.

Как быть? Боюсь услышать клевету:
Мол, ради выгод стал рабом Христу».

Сказал мобед: «Ученье наше свято,
А вера не зависит от халата.

Зардушта веры ты высокий жрец,
Хотя кайсар — твоей жены отец».

Хосров надел, не оскорбляя дара,
Венец кайсара и халат кайсара,

Прием устроил он в своем дворце,
Предстал в халате, в царственном венце.

Решили те, в ком были ум и знанье:
«Исполнил он кайсара пожеланье».

Другие молвили: «Погиб Иран,
Шах принял тайно веру христиан».

Украсил утром шах свою обитель,
Воссел на трон Каяна повелитель,

Гостей созвал он в розовый приют,
Сказал слуге: «Румийцы пусть придут».

Явился Ниятус на то собранье,
С мужами знаний и с мужами брани.

В халате Рума к ним Хосров сошел,
С приветливой улыбкой сел за стол.

Приблизился Бандуй с травой священной.
Молиться начал шах творцу вселенной,

И что-то тихо произнес потом.
Тут Ниятус, следивший за столом,

(Раскладывал он хлебы в то мгновенье),
Встал шумно с места и сказал в волненье:

«Я в святотатстве, шах, тебя виню:
Надевши крест, не молятся огню».

Вскочил Бандуй, столкнув плоды и вина,
Ударил по лицу христианина.

Властитель пожелтел, как шамбалид,
И ярость овладела им, и стыд,

Сказал Густахму: «Этот грубый воин
Сидеть с вельможей рядом не достоин.

Безмозглый, оскорбил румийца он,
Меня заставил осрамиться он».

Ушел румийский витязь непреклонный,
Обидой и вином воспламененный,

Надел кольчугу, вынул меч стальной,
Чтобы нарушить на пиру покой,

Посла отправил во дворец Хосрова.
Тот всадник произнес такое слово:

«К тебе пришел я, чтоб разбить врага,
Меня ударил подлый твой слуга.

Пришли ко мне презренного Бандуя,
А нет — в сраженье войско поведу я».

Тут вспыхнул шах: «Пусть знает Ниятус,
Что от Зардушта я не отрекусь,

Не отрекусь от веры славных предков,
Моих священных и державных предков.

Никто не думал вспоминать Христа,
Чисты от оскорбления уста,

Но верен я Зардушту и Яздану,
Христианином никогда не стану.

Я видел Рум, я знаю край родной,
Кто ты такой, чтоб в спор вступать со мной?»

«Я возмущенье войска успокою,
Я Ниятуса помирю с тобою, —

Сказала мужу мудрая Марьям, —
Пусть твой Бандуй пойдет со мной к шатрам,

Клянусь, его обратно приведу я,
Но пусть румийцы взглянут на Бандуя.

Без повода зачем стремиться в бой?
Не лучше ль мирною пойти тропой?»

Пришелся шаху тот совет по вкусу,
Отправил он Бандуя к Ниятусу,

Велел он десяти богатырям
Сопровождать Бандуя и Марьям.

Нужна владыке мудрая царица,
На чьих устах всегда совет хранится!

«Начни, — сказала, — с дядей разговор,
Ты, легкомысленный зачинщик ссор!»

Скажи ему: «Иль ты забыл, что вместе
Кайсар и шах идут во имя чести?

Что с ним родством связал себя кайсар,
Сокровища отправил шаху в дар?

Иль ты забыл, что слышал от кайсара:
«Не отвернется шах от веры старой!»

Иль хочешь ты, сердитый Ниятус,
Чтобы распался двух держав союз?

О нашем благоденствии ревнуя,
В свои объятья заключи Бандуя!»

Полезен был племянницы совет,
И рассмеялся Ниятус в ответ,

Бандуя щедро одарил вельможа,
Пошел с ним рядом, сердца не тревожа.

Шах молвил, Ниятуса увидав:
«Бандуй, затеяв ссору, был неправ.

Лишен ума, с разгоряченной кровью,
Он из-за веры предался злословью.

А ты, воитель, будь его умней,
Не затемняй ты солнца наших дней.

Ужель труды кайсара мы развеем?
Еще мне битва предстоит с злодеем,

Я жажду отомстить за кровь отца,
Чтоб радовались чистые сердца,

Ормузд мне завещал свои проклятья,
Хочу его убийцу покарать я!»

Ответил Ниятус: «О царь царей,
Привержен вере пребывай своей,

Мудрец к чужим святыням не стремится,
Ты не сердись на пьяного румийца!»

Они беседовали за столом,
И к войску Ниятус пошел потом.

Наутро шахиншах сказал Харроду:
«Румийцы опоясались к уходу.

Укрась чертоги пышно и светло,
Устрой прием, поведай мне число

Отрядов старых и новоприбывших,
Всех воинов, мне честно послуживших.

Обидеть никого я не хочу,
Двойную плату каждому вручу».

А самым храбрым, сверх обильной платы,
Коней вручили, ценные халаты,

А Ниятусу дали жемчуга,
Подарен также был ему слуга,

Украшенный алмазным ожерельем,
И конь, скакавший с шумом и весельем.

Так много было роздано даров,
Что говорили: «Превзошел Хосров

Все мыслимые щедрости границы!»
Отправились на родину румийцы.

Он Руму города вернул назад,
Те, что Кисро завоевал, Кобад,

С румийцами провел два перехода, —
Яд горечи сменила сладость меда.

Потом отправился он в храм огня.
Завидев купол, он сошел с коня,

В слезах к святому подошел он месту,
Он две недели там читал Авесту.

Когда настало празднество огня,
Хосров, обычаи отцов храня,

Предписанные совершил обряды,
Прося прощенья, помощи, отрады.

Он столько дервишам раздал добра,
Алмазов, золота и серебра,

Диргемов столько, что кругом сказали:
«Теперь в жилищах наших нет печали».