Абулькасим Фирдоуси - Сказание о Бахраме Чубина из «Шахнаме»

И голову поднимет до небес,
Себя считая чудом из чудес.

Не потерплю я чванства чужестранцев,
Что свысока посмотрят на иранцев.

Я видел, как они сражались все:
Как стадо в бурю, разбежались все!

Ни от кого мне помощи не надо.
Не лучше ль стать мне во главе отряда,

И, двинувшись на вражескую рать,
Победу малым войском одержать?»

Густахм ответил: «Властелин могучий,
Сомнениями душу ты не мучай.

Отважных выбери богатырей,
Достигни светлой цели поскорей».

Сказал Хосров: «Проникни в гущу войска,
Узнай, кто предан мне душой геройской».

Густахм к рядам помчался боевым.
Открыл он список именем своим.

Включил туда Шапура, Андиёна,
Бандуя и Гардуя — стражей трона,

Зангуя, равного слонам и львам,
Шерзиля, верного своим словам,

Озаргушаспа, храброго Хуршеда,
С кем неразлучною была победа,

Тухвора, что к сраженьям был влеком,
Пируза с Фаррухзодом-смельчаком.

Таких мужей он выбрал две седьмицы,
Для битвы обвязавших поясницы.

Из войска вывел он богатырей,
Предстал он с ними пред царем царей.

Сказал Хосров: «Отважные вельможи,
Да поведет вас в битву голос божий,

Отрадней умереть, начав борьбу,
Чем подчиняться дерзкому рабу.

В день битвы не склоняйтесь вы к испугу,
В день битвы замените мне кольчугу».

Богатыри хвалу произнесли,
Хосрова нарекли царем земли,

Хосрову обещали под присягой,
Что ринутся на недруга с отвагой.

Душой воспрянув, двинулся Хосров,
Четырнадцать возглавил храбрецов…

Дозорные помчались по долине,
Бахраму доложили о дружине.

С арканом длинным, с палицей большой,
С честолюбивой, бодрою душой,

Вдоль войска поскакал мироискатель.
Сказал Ялонсине: «Мой зложелатель —

Из всех врагов единственный храбрец,
Отважный и воинственный боец.

Лишь он один от нас лица не прячет,
Без трепета по полю мести скачет.

Хотя с драконом вышел он на бой,
Повел всего лишь горстку за собой.

При нем десяток всадников, не боле, —
Не различаю их на бранном поле.

Низвергнут им, кем буду я? Никем!
Чем будет радость бытия? Ничем!

Но кто скрывает доблесть в этом мире?
Хотя бесстрашных нас всего четыре, —

Хосрова разгромим богатырей:
Моя звезда его звезды светлей!»

Все войско, что стальной стеной стояло,
Он отдал Джонфурузу под начало,

А сам вперед, с отважными тремя,
Погнал коня, доспехами гремя.

Воскликнул шах: «Война передо мною:
Я здесь, а Чубина — передо мною!

С ним трое, вас — четырнадцать мужей,
Нам пораженье гибели страшней».

Тут волею-неволею румийцы,
Чтоб видеть, как дерутся две седьмицы,

С которыми кайсар вступил в союз,
Взошли на холм. Повел их Ниятус.

Их войско, опоясано для битвы,
Шептало, трепеща, слова молитвы,

И каждый вопрошал: «Ужель Хосров
Престола ради умереть готов?

В бездействии он держит стан военный,
А сам на битву он идет, надменный!

О шахе молодом душа скорбит,
Сомненья нет, что будет он убит!»

Бахрам с его свирепым, алчным взглядом
Был для иранцев — волком, войско — стадом,

Решили: будет побежден Хосров
Тем дивом, вырвавшимся из оков.

Богатыри Хосрова заметались
И лишь Густахм с Бандуем с ним остались.

Хосров на них взглянул, стыдом объят,
И поневоле поскакал назад.

Сказал Густахму: «Пусть пришлось мне трудно,
Но бегство с поля боя — безрассудно.

Увидели и знатный, и простой,
Что повернулся я к врагу спиной».

«Смотри, — Густахм сказал, — летит убийца,
А ты один. Ужель ты будешь биться?»

Шах оглянулся с трепетом в груди,
И четырех, с Бахрамом впереди,

Увидел он врагов перед собою.
Тогда он снял с себя доспехи боя,

Чтоб легче стал он в этот страшный час,
Чтоб конь его от верной смерти спас.

Помчался юный шах сквозь ветер дикий.
Два спутника отстали от владыки.

За ним — жестокосердный, гневный враг,
Пред ним — огромной глубины овраг,

А трое тигров мчатся врассыпную,
А пропасть подошла к горе вплотную!

Кто в этот миг счастливца поддержал?
Он спешился и в гору побежал,

Он побежал, смятенный и усталый,
Но выросли пред ним крутые скалы.

Он побежал, а по его пятам
Помчался огнедышащий Бахрам,

Крича: «Коварный трус, постыдна робость!
С твоим величьем повстречалась пропасть,

Зачем же к ней бежишь ты от меня,
В пути свой разум бросив и коня?»

Как шаху быть? Судьба его зажала
Меж камнем гор и острием кинжала.

Он молвил: «Бог, мои продли ты дни,
Униженному руку протяни!

Забуду я о Тире и Кайване,
Когда меня избавишь от страданий!»

Внезапный шум раздался в вышине.
Суруш спустился с неба на коне.

Он был одет в зеленые одежды,
А конь его скакал тропой надежды.

Взял шаха за руку посол небес —
Еще не видел мир таких чудес! —

И через гору перенес Хосрова,
От погубителя спасая злого.

Шах молвил, плача: «Кто ты, светлый муж?»
«Не плачь, — ответил ангел, — я — Суруш.

Ты будешь падишахом, осиянный
Творцом, которым взысканы Каяны».

Сказав, исчез, растаял, как туман.
Не удивляйтесь: всемогущ Яздан…

Стал мрачен Чубина при этом чуде.
Подумал он: «Пока воюют люди,

Нужна мне сила, храбрость мне нужна,
Но тяжкой будет с ангелом война!»

Он ускакал, кляня судьбы пристрастье,
Померкшее оплакивая счастье,

А за горой молился Ниятус:
Лег на душу его тяжелый груз.

Марьям, в слезах, в смятении, в испуге,
В немой тоске о царственном супруге,

Стояла на коленях пред творцом,
Стояла с расцарапанным лицом.