Ален-Рене Лесаж - Хромой бес

Вон тот герцог — человек с прекраснейшим характером, — продолжал он, указывая на другого. — Он не похож на большинство ему подобных, меняющихся поминутно: у него нет ни прихотей, ни неровности в характере. Прибавьте к этому, что он не платит неблагодарностью за привязанность к нему или за услуги, ему оказанные; но, к несчастью, он слишком медлит со своей признательностью. Герцог так долго заставляет ожидать исполнения просьбы, что, дождавшись, каждый считает, что заплатил за это слишком дорого.

После того как бес познакомил студента с хорошими и дурными сторонами большинства царедворцев, он повел его в залу; где собрались персоны всех рангов. Особенно много там было кавалеров различных орденов, так что дон Клеофас воскликнул:

— Черт возьми, сколько кавалеров! Верно, их в Испании не счесть!

— Могу вас в этом уверить, — сказал Хромой. — Да и неудивительно. Чтобы стать кавалером ордена Сантьяго или кавалером Калатравы, не нужно, как прежде требовалось от римских граждан, владеть родовым поместьем стоимостью в двадцать пять тысяч экю; поэтому-то здесь такой разношерстный товар. Взгляните вон на то плоское лицо сзади вас, — продолжал бес.

— Говорите тише, — перебил его Самбульо, — он вас слышит.

— Нет, нет, — отвечал Асмодей, — чары, делающие нас невидимыми, не позволяют и слышать нас. Посмотрите на эту фигуру. Это — каталонец. Он вернулся с Филиппинских островов, где был пиратом. Кто скажет, глядя на него, что это сорви-голова? А между тем он совершал чудеса храбрости. Сегодня утром он собирается подать королю прошение о назначении его на важный пост в награду за его заслуги; но сомневаюсь в успехе, потому что с этой просьбой он не обратился сначала к первому министру.

— Направо от пирата я вижу толстого высокого человека, который очень важничает, — заметил Леандро-Перес. — Если судить по высокомерию, с каким он держится, то это, должно быть, очень богатый дворянин.

— Ничего подобного, — отвечал Асмодей, — это один из самых бедных идальго; чтобы добыть средства к существованию, он содержит игорный дом под покровительством одного из грандов.

Но я вижу лиценциата, заслуживающего того, чтобы я его вам показал, — продолжал бес. — Смотрите, вон тот, что разговаривает у первого окна с кабальеро, одетым в светло-серый бархат. Они толкуют о деле, рассмотренном вчера королем. Я вам расскажу подробности.

Два месяца тому назад этот лиценциат, член Толедской академии, выпустил книгу о нравственности, которая возмутила всех старых кастильских писателей; они нашли, что там чересчур много рискованных выражений и новых слов, и составили прошение на имя короля: они просили запретить эту книгу, искажающую чистоту и ясность испанского языка.

Прошение показалось его величеству достойным внимания, и он поручил комиссии из трех человек рассмотреть это сочинение. Те нашли, что стиль книги и в самом деле заслуживает порицания и что он особенно опасен потому, что отличается яркостью. По их докладу король распорядился так: все академики, которые пишут в духе этого лиценциата, должны прекратить литературную деятельность, и более того: чтобы сохранить чистоту кастильского наречия, места таких академиков, по их смерти, надлежит предоставлять только особам из высшего общества.

— Изумительное решение! — воскликнул, смеясь, Самбульо. — Теперь приверженцам обыкновенной речи уже нечего опасаться!

— Простите, — отвечал бес, — но ведь не все противники этой благородной простоты языка, чарующей здравомыслящего читателя, — члены Толедской академии.

Дону Клеофасу очень хотелось узнать, кто тот кабальеро в светло-сером бархате, что разговаривает с лиценциатом.

— Это каталонец, младший сын в семье, офицер испанской гвардии, отвечал Хромой. — Уверяю вас, это очень остроумный юноша. Чтобы вы сами могли сулить об его остроумии, я приведу вам ответ, который он дал вчера одной светской даме. Вы поймете остроту, если я скажу, что у него есть старший брат, по имени дон Андре де Прада, который был несколько лет тому назад офицером в одном с ним полку.

Некий богатый арендатор королевских поместий подошел однажды к дону Андре и сказал:

— Сеньор де Прада, я ношу то же имя, что и вы, но мы разного происхождения. Я знаю, что вы принадлежите к одной из лучших фамилий Испании и что в то же время вы небогаты. А я богат, но не знатного рода. Нельзя ли нам как-нибудь поделиться тем, что имеется хорошего у каждого из нас? У вас есть дворянские грамоты?

Дон Андре отвечал, что есть.

— В таком случае одолжите мне их, — продолжал богач, — я передам их искусному генеалогу, который поработает над ними и сделает нас родственниками, не считаясь с нашими предками. А я, со своей стороны, в знак признательности подарю вам тридцать тысяч пистолей. По рукам?

Дон Андре был прямо-таки ослеплен этой суммой; он принял предложение, передал богачу документы, а на полученные деньги купил большое поместье в Каталонии, где и живет с тех пор.

И вот его младший брат, который от этой сделки ничего не выиграл, оказался вчера на званом обеде, где случайно зашла речь о сеньоре де Прада, арендаторе королевских поместий.

Тут одна из присутствующих дам обратилась к молодому офицеру с вопросом, не родственник ли он этому арендатору?

— Нет, я не имею чести быть с ним в родстве, сударыня, — отвечал он, — родственник ему — мой брат.

Самбульо расхохотался: ответ офицера показался ему очень забавным. Потом, заметив человека, шедшего вслед за придворным, он воскликнул:

— Боже мой, сколько этот карапуз, сопровождающий вельможу, отвешивает ему поклонов! Он, вероятно, просит у него какой-нибудь милости?

— Стоит того, чтобы я вам объяснил, в чем тут дело и что означают эти поклоны, — ответил бес. — Этот человечек — почтенный мещанин, владелец большого и хорошего дома под Мадридом, в местности, где находятся известные минеральные источники. Он бесплатно предоставил свой дом на три месяца нашему вельможе, который лечился водами. В данную минуту он усердно просит вельможу оказать ему услугу, в которой он нуждается, а вельможа весьма вежливо ему в этом отказывает.

Обратите внимание и на того мужчину из простого звания, что пробирается сквозь толпу и корчит из себя сановника. Постигнув каббалистику чисел, он в короткое время страшно разбогател. В его доме слуг больше, чем во дворце иного гранда, а стол его по обилию и тонкости блюд превзойдет стол министра. У него три экипажа: один для него самого, другой для жены и третий для детей. В его конюшне стоят прекрасные лошади и самые лучшие мулы. На днях он купил, и притом за наличный расчет, упряжь, которую хотел было приобрести принц, родственник короля, да нашел слишком дорогой.