Сугерий - Жизнь Людовика VI Толстого, короля Франции (1108-1137)

Вследствие этого император тевтонский, этим униженный событием и день ото дня слабеющий, и года не прошло, [своего] последнего дня достигший [505], древних подтвердил изречение, что никому – благородному или незнатному, – королевства или церкви возмутителю или из-за которого перемещения святых тел произойдут, больше года не прожить, но тут же или позже погибнуть [506].

Король же Англии, соучастник тевтонского злого умысла, так как против короля Людовика вместе с графом Тибо войну начавший, замыслил пограничную марку в отсутствие короля [Людовика] полностью или опустошить, или захватить; одним только бароном, а именно: Амори де Монфор, – мужем, в сражении неутомимым, – и доблестным вексенским войском отбитый, или мало, или ничего не добившийся, тщетной надеждой обманутый, отступил [507].

Каковое совершив, ни в нашей современности, ни во многие из времен древности ничего более блестящего Франция не делала ранее или мощью своей подвиг, силами членов своих соединенных, более славно не обнаруживала, чем когда в один и тот же момент над императором римским и королем английским, хотя и отсутствовавшим, восторжествовала. Вследствие этого она же, задушив врагов высокомерие, – « и молкла земля перед ним » [508], – с трудом те недруги, до кого дотянуться [она] смогла, в милость по своей воле вернувшиеся, руку дружбы протягивали. Так, « справедливость поправший //Всё отдает держащему меч! » [509].

Также примерно в то же время епископ Клермона в Оверни. муж добродетельной жизни и защитник Церкви знаменитый, оскорбленный и изгнанный овернцев высокомерием новым и древним, которое о них говорило: « Также Арверн [512] , что дерзнул назвать себя Лация братом » [513], – к господину королю обратившись, жалобу Церкви [своей], заливаясь слезами, представил, что граф д'Овернь город захватил, епископскую церковь блаженной Марии, декана ее обманув, тиранически сильно укрепил. Несмотря на противодействие, бросившись в ноги, порабощенную Церковь из рабства освободить, разнузданного тирана укротить королевского величия мечом смиренно и настойчиво просил.

Король же, так как имел обыкновение церквям оказывать немедленную помощь, дело Божье с удовольствием, но с большими издержками бравший на себя, поскольку словами и величием своей печати тирана исправить оказался не в состоянии, спеша к действию, военных собрал мужей, двинул на брыкавшуюся Овернь многочисленное французское войско. К нему в Бурж [514]прибывшие лучшие бароны королевства: воинственный граф Анжуйский Фульк, могущественный граф Бретонский Конон, славный граф Неверский и многие другие высокие бароны королевства, – с большими военными силами, королевству обязанные [515], явились, овернцам за обиды Церкви и королевства отомстить торопясь. Таким образом, землю врагов опустошая, когда к городу Клермону приближались, овернцы под защиту города, так как [он] весьма сильно укреплен, покинув [свои] малые замки на вершинах гор, собрались.

Вследствие этого французы, их простоту высмеивая и предусмотрительно взятие города отложив, чтобы [овернцы] либо город оставили, чтобы замки [свои] не бросать, либо, если останутся внутри, съестные припасы использовали, к сильному замку, называвшемуся Пон [516], на реке Алье повернули. Там, вокруг него палатки поставив, равным образом равнины и крутые склоны разграбили; казалось, [их] исполинская отвага неба достигала, ибо укрепленнейшие пики гор [они] захватили, добычей не только скот, но и пастухов в добавок также увели. Военные машины к башне этого замка придвинув, ударами огромных камней, ливнем стрел, многими смертями их к сдаче принудили. Услышав об этом, [те], кто город держали, страхом пораженные, подобного или хуже того ожидая, бежать собрались, из города вышли и его на усмотрение короля оставили. Король же и Богу церковь, и клиру Башни, и епископу город, мир между ними и графом клятвами и многочисленными заложниками скрепив, – победитель во всем – восстановил.

Однако, не прошло и пяти лет, как граф д'Овернь вероломным легкомыслием отплатил, на повторный епископу и Церкви урон [епископ] принес королю повторную жалобу [517]. Тот, даже тяжкого труда утомление с себя не сбросив, собрав много больше первого войско, вновь направился в землю овернцев. И уже тяжелым телом и обилием плоти как глыба тяжеловесный, хотя любой другой, даже бедняк, со столь опасным неудобством тела ездить верхом не хотел бы и не мог, он [же], вопреки отговариванию друзей, чудесным мужеством воспламенялся и, так как даже молодые страшились, летнюю жару июля и августа терпя, над не переносящими жару насмехался; когда часто его стесняли болотистые места, на крепкие плечи своих [людей] опираться был вынужден. Были в этом же походе могущественный граф Карл Фландрский, граф Анжуйский Фульк, граф Бретонский, войско вассалов английского короля Генриха из Нормандии, бароны и высшие бароны королевства в немалом количестве, которые даже Испанию покорить были в состоянии.

Итак, пройдя трудные проходы в Овернь и противодействие замков, [он] Клермона достиг. Когда же к расположенному напротив города замку-недоноску Монферран [518]войско подошло, воины, которые замок защищать должны были, французским великолепным войском восхищенные, хауберками и шлемами, отражающими солнца блеск, пораженные, одного вида испугались и, внешние укрепления покинув, в башню и «рубашку» башни сразу же перебрались. Подложенный же в оставленных беззащитными домах огнедышащий огонь всё, что было, кроме башни и ее «рубашки», в пепел обратил. И в первый же день, из-за разгоревшегося вдруг пожара в городе, снаружи палатки поставив, на следующий [день], когда огонь чуть тлел, [мы] внутрь [их] перенесли.

Король же ранним утром, одно это сделав, и их опечалил, и нас обрадовал, хотя, так как наши палатки, совсем к башне приблизившиеся, многими нападениями, многими стрел и дротиков ударами так, что, даже выслав вперед между нами и ими воинов для защиты, нам щитами прикрываться было нужно, донимать всю ночь [они] не переставали. [Король] назначил воинственного мужа и замечательного барона Амори де Монфор, чтобы им скрытно засаду поставив, чтобы безнаказанно за «рубашку» не отступали [они], позаботился. Каковой, опытный в этом, в палатках схватил оружие и с быстротой коней скрытно, когда наши им [врагам] препятствовали, внезапно некоторых схватил, к королю очень быстро отослал. Прошедший, так как [они] выкупиться очень просили, приказал их изувечить, руки же наказанных в [руках] неся, внутрь [замка] к сотоварищам были отправлены.

Прочие, этим устрашенные, с тех пор нас в покое оставили. И пока военных машин и механизмов [мы] ожидали, вся Овернь воле и решению войска открылась, герцог Аквитанский Вильгельм [519], полагавшийся на аквитанское войско, прибыл. Каковой, поскольку, в горах лагерь [свой] расположил, на равнине видел французские фаланги блиставшие; восхищенный войска такого множеством, он досадовал на [свою] слабость, [на то], что на помощь пришел, и, послав к королю посланцев мира, чтобы говорить, к нему как к господину своему явился сказав таким образом: «Герцог твой Аквитанский, господин король, пребудут с тобой большое благоденствие и всяческие почести. Не отвергайте с высоты королевского величия службу герцога Аквитанского принять, право его ему сохранить, ибо как правосудие требует службы, так и требует справедливого господства. Граф д'Овернь, поскольку от меня Овернь, которую я от вас держу, держит [и], если [он] что-то совершил, перед вашим судом по вашему распоряжению [я] приказываю [ему] предстать. В этом никогда [мы] не препятствовали, таким же образом [мы] предлагаем и, чтобы [вы] приняли, смиренно просим. И чтобы в этом Ваше Величество сомневаться не изволили, многочисленных и достаточных заложников [мы] готовы дать. Если так рассудят высшие бароны королевства, да будет так и не иначе» [520].