Бернар Ле Бовье де Фонтенель - Рассуждения о религии, природе и разуме

Обращает внимание тот факт, что Фонтенель не желает писать трактат, который был бы доступен лишь узкому кругу ученых. В духе Просвещения он желает писать так, чтобы его прочитал и понял возможно больший круг людей.

Фонтенель отлично понимает, что идея о множественности миров и существовании разумных существ за пределами нашей Земли, прямое отрицание геоцентрической системы, которая освящена авторитетом Священного писания, приводит его к достаточно откровенному столкновению с религией. Он отчетливо сознает рискованность своего предприятия и тем не менее восстает против вековых заблуждений. На всякий случай и в этой ситуации он говорит несколько «душеспасительных» слов, успокаивает защитников религии, что его «рассуждения» не так уж опасны для церкви. Фонтенель пишет: «Мне остается в этом предисловии обратиться к одному определенному роду людей, но, возможно, это именно те, кому труднее всего угодить. И не потому, что нельзя привести им достаточно веских доводов, но потому, что они наделены привилегиями и не считаются ни с какими вескими доводами, если им это не угодно. Люди эти педантичны и могут усмотреть опасность для религии в предположении, будто существуют обитатели других миров». [20] Б. Фонтенель. Рассуждения о множественности миров, стр. 71. Далее, очевидно не без улыбки, Фонтенель писал, что он с предельной деликатностью и уважением относится ко всему тому, что касается религии. Более того, он заверяет, что почитает религию, избегает задевать ее и в новом своем произведении, если даже его «убеждения с нею расходятся». [21] Там же, стр. 72 . Чтобы придать хотя бы видимость серьезности своим заверениям относительно того, что допущение существования других миров и их обитаемости не противоречит библейским сказаниям о создании богом человека на Земле, Фонтенель заявляет: «Когда вам говорят, что Луна обитаема, вы тотчас же воображаете себе людей, сделанных по нашему образцу; и вот, если вы хоть чуточку теолог, вас начинают одолевать сомнения». [22] Там же. Дальше Фонтенель объясняет, что жители Луны не являются потомками созданного богом Адама. Философ прибегает к идее единства и множественности материального мира, к принципу «бесконечного разнообразия, вложенного природой в свои творения». [23] Б. Фонтенель. Рассуждения о множественности миров, стр. 72 .

В центре «Рассуждений о множественности миров» критика докоперниковской космологии, легшей в основу библейских представлений о Вселенной, о Солнце, Земле, Луне.

Фонтенель, осмеивая эти антинаучные представления, одновременно осмеивает религию, которая узаконила и освятила их. Фонтенель не упускает случая упрекнуть самого бога — творца Вселенной, мирового порядка — мягко выражаясь, в некомпетентности. «Нагромождение всех этих орбит, — писал Фонтенель, — было столь велико, что во времена оны, когда не знали еще ничего лучшего, один кастильский король, великий математик и явный безбожник, сказал, что, если бы господь-бог, когда создавал мир, пригласил его на совещание, он мог бы дать ему несколько полезных советов». [24] Там же, стр. 81 . Король-безбожник явно приводит в умиление Фонтенеля.

«Рассуждения о множественности миров» — это панегирик в честь Коперника и коперникианского переворота в науке. Коперник в оценке Фонтенеля — гениальный и отважный ученый, который поднял руку на все эти освященные религией орбиты и «плотные небеса». Он «разрушил» одни и «расколол на куски» другие. Охваченный благородной яростью, он берет Землю и отводит ее далеко от того места, которое было провозглашено центром Вселенной, точнее — центром нашей Солнечной системы. Он помещает в этот центр Солнце и заставляет Землю вращаться вокруг него, а Луну — вокруг Земли.

И дальше в течение пяти вечеров, беседуя с вымышленной «очаровательной маркизой», Фонтенель воспроизводит учение Коперника, показывая, какой неотразимый удар оно наносит основам религиозного мировоззрения, с какой убедительностью опровергает претензии религии на абсолютное знание, данное якобы самим богом.

Пропагандируемое Фонтенелем гелиоцентрическое учение не только лишало Землю того места во Вселенной, которое предоставляло ей освященное невежество, но и опрокидывало другое религиозное учение, согласно которому бог в своей «беспредельной доброте» все сотворил в интересах человека — «венца творения».

Осмеивая этот нелепый антропоцентризм, Фонтенель говорил своей воображаемой собеседнице: «…надо вам заметить, если угодно, что все мы от природы устроены так, как известный афинский сумасброд (о котором вы, без сомнения, слышали), вообразивший, будто все суда, причаливающие в гавани Пирей, принадлежат ему. Наше сумасбродство, в свою очередь, состоит в том, что мы также считаем, будто все в природе без исключения существует для наших нужд; и, когда у наших философов спрашивают, для чего нужно такое изобилие неподвижных звезд, половины которых было бы достаточно для выполнения их назначения, они вам холодно отвечают, что все эти звезды служат тому, чтобы радовать взор». [25] Б. Фонтенель. Рассуждения о множественности миров, стр. 80 . Точно так же Солнце и Луна вращаются вокруг Земли, чтобы принести тепло и свет людям. Но пришел Коперник и указал Земле и человеку то скромное место, которое они занимают во Вселенной. Великий астроном отменил вековые заблуждения, освященные именем самого бога и всесильных его служителей. Благо, замечает Фонтенель, Копернику не пришлось отчитаться перед богом и церковью. «…B день, когда ему принесли первый экземпляр его книги… он умер. Он не пожелал, — с мрачным юмором пишет Фонтенель, — терпеть все возражения, которые предвидел, и ловко вышел из игры». [26] Там же, стр. 84 .

В «Рассуждениях о множественности миров» Фонтенель, вступая в противоречие с церковным учением, допускал возможность существования разумных существ на других планетах. Так, он полагал, что, возможно, Луна населена мыслящими существами. Но идея внеземных цивилизаций остается вполне обоснованной научной гипотезой, и можно лишь восторгаться смелостью мысли Фонтенеля, широтой его кругозора.

Руководствуясь принципом безграничности человеческого познания, убеждением в беспредельной творческой потенции человека, Фонтенель выражал уверенность, что когда-нибудь человечество получит возможность выйти за пределы Земли, ступить на поверхность других небесных тел. Он писал: «Искусство летать только что народилось; оно усовершенствуется, и в один прекрасный день мы окажемся на Луне. В самом деле, можем ли мы претендовать на то, что уже всё изобрели или всё довели до такой точки, что уже ничего нельзя и добавить? Нет! Согласимся, пожалуй, что будущим векам еще осталось над чем поработать». [27] Б. Фонтенель. Рассуждения о множественности миров, стр. 107 .