Автор неизвестен - Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах.

Склонил он голову,
высокородный,
на пестроцветное изголовье,
вокруг мореходы 690
легли по лавам
в палате для пиршеств;
из них ни единый
не чаял вернуться
под кров отеческий,
к своим сородичам
в земли дальние,
их вскормившие,
ибо знали,
как много датских
славных витязей
в этом зале
было убито.
Но Бог-заступник,
ткач удачи,
над ратью гаутской
вождем поставил
героя, чья сила
верх одержала
над вражьей мощью [45] В древнеанглийской поэзии, и особенно в «Беовульфе», исход события очень часто предсказывался заранее. Слушателей заботил не столько традиционный сюжет (хотя и он был далеко не безразличен), сколько встреча с любимыми персонажами, обсуждение понятных всем ситуаций и мастерство сказителя. 700
в единоборстве, —
воистину сказано:
Бог от века
правит участью
рода людского!

Исчадие ночи
вышло на промысел;
воины спали, [46] …воины спали… — То, что гауты могли уснуть в такую ночь, кажется необъяснимым. Но тем более величественно предстает фигура бодрствующего Беовульфа.
уснула охрана
под кровлей высокой,
из них лишь единый
не спал (известно,
без попущенья
Судьбы-владычицы
хищная тварь
никого не утащит
в кромешное логово),
на горе недругу
он ждал без страха
начала схватки. 710

Из топей сутемных
по утесам туманным
Господом проклятый
шел Грендель
искать поживы,
крушить и тратить
жизни людские
в обширных чертогах;
туда поспешал он,
шагая под тучами,
пока не увидел
дворца златоверхого
стен самоцветных, —
не раз наведывался
незваный к Хродгару,
сроду не знавший
себе соперника,
не ждал и нынче,
найти противника,
дозор дружинный 720
в ночных покоях.
(Шел ратобитец
злосчастный к смерти.) [47] Шел ратобитец // злосчастный к смерти. — Третий разговорится о том, что Грендель идет в Хеорот. Это нагнетает напряженность, создает впечатление неотвратимости смертельной схватки. На самом же деле схватка с Гренделем не была для Беовульфа слишком тяжелой. Последующие встречи с матерью Гренделя и драконом стоили ему несравненно больших усилий. Но искусственно созданная поэтом атмосфера ужаса (совершенно отсутствующая там, где противник действительно могуч) маскирует легкость победы. Также и роскошный пир назавтра после битвы подчеркивает важность случившегося. И действительно, хотя и давшаяся ему сравнительно легко, эта битва — кульминация всей жизни Беовульфа, тот последний момент в ней, когда, сражаясь с исчадиями ада, чудовищами и силами зла, он еще чувствует свое превосходство. Грендель не случайно называется злосчастным: своими преступлениями он обречен на гибель и одиночество, и у сказителя, хорошо знающего, что значит изгнание для любого смертного, порой прорывается нечто, похожее на сочувствие к нему.
Едва он коснулся
рукой когтелапой
затворов кованых —
упали двери,
ворвался пагубный
в устье дома,
на пестроцветный
настил дворцовый
ступил, неистовый,
во тьме полыхали
глаза, как факелы,
огонь извергали
его глазницы.
И там, в палатах,
завидев стольких
героев-сородичей,
храбрых воителей, 730
спящих по лавам,
возликовал он;
думал, до утра
душу каждого,
жизнь из плоти,
успеет вырвать,
коль скоро ему
уготовано в зале
пышное пиршество.
(После той ночи
Судьба не попустит —
не будет он больше
мертвить земнородных!)
Зорко высматривал
дружинник Хигелака
повадки вражьи,
стерег недреманный
жизнекрушителя:
чудище попусту
не тратило времени! 740
тут же воина [48] … тут же воина… — Много позже, из рассказа вернувшегося домой Беовульфа (ст. 2076), станет известно имя воина — Хандскио (Рукавица). В поэме есть несколько эпизодов, рассказанных дважды и даже трижды, и каждый раз описание варьируется и возникают дополнительные подробности. Гибель соплеменника дает Беовульфу мотив личной мести в битве с Гренделем, но современного читателя поражает, что Беовульф не вступился за Хандскио, а неподвижно следил за происходящим со своего ложа.
из сонных выхватив,
разъяло ярое,
хрустя костями,
плоть и остов
и кровь живую
впивало, глотая
теплое мясо;
мертвое тело
с руками, с ногами
враз было съедено.
Враг приближался;
над возлежащим
он руку простер,
вспороть намерясь
когтистой лапой
грудь храбросердого,
но тот, проворный,
привстав на локте,
кисть ему стиснул, 750
и понял грозный
пастырь напастей,
что на земле
под небесным сводом
еще не встречал он
руки человечьей
сильней и тверже;
душа содрогнулась,
и сердце упало,
но было поздно
бежать в берлогу,
в логово дьявола;
ни разу в жизни
с ним не бывало
того, что случилось
в этом чертоге.
Помнил доблестный
воин Хигелака
вечернюю клятву:
восстал, угнетая 760
руку вражью, —
хрустнули пальцы;
недруг отпрянул —
герой ни с места;
уйти в болота,
зарыться в тину
хотело чудище,
затем что чуяло,
как слабнет лапа
в железной хватке
рук богатырских, —
так обернулся
бедой убийце
набег на Хеорот!

Гром в хоромах,
радости бражные
вмиг датчанами,
слугами, воинами,
были забыты;
в гневе сшибались 770
борцы распаленные:
грохот в доме;
на редкость крепок,
на диво прочен
был зал для трапез,
не развалившийся
во время боя, —
скобами железными
намертво схвачен
внутри и снаружи
искусно построенный;
в кучу валились
резные лавы,
скамьи бражные
(об этом люди
мне рассказали), [49] …об этом люди мне рассказали… — Обычная эпическая формула такого рода, ссылка на вполне естественный и, как казалось, надежный источник, ибо история у древних германцев неотделима от эпоса (ср. вст. ст. стр. 6). И Беовульф узнал о Гренделе из песен.
допрежде не знали
мудрые Скильдинги,
что крутоверхий,
рогами увенчанный 780
дом дружинный
не властна разрушить
рука человеческая —
это под силу
лишь дымному пламени. [50] …это под силу лишь дымному пламени. — Намек на то же событие, что и в ст. 81 (см. прим. к нему).
Громом грянули
крики и топот;
жуть одолела
северных данов, [51] Северных данов. — Скильдинги называются в поэме и северными, и южными, и западными, и восточными данами.
когда услыхали
там, за стенами.
стон и стенания
богоотверженца —
песнь предсмертную,
вой побежденного.
вопль скорбящего
выходца адского.
Верх одерживал,
гнул противника
витязь незыблемый, 790
сильнейший из живших
в те дни под небом.

Причины не было
мужу-защитнику
щадить сыроядца,
пришельца миловать, —
не мог он оставить
в живых поганого
людям на пагубу.
Спутники Беовульфа
мечами вращали,
тщась потягаться,
сразиться насмерть
за жизнь дружинного
вождя, воителя
всеземнознатного:
в толпу стеснившись,
они обступили
врага, пытались,
мечами тыча, 800
достать зломогучего,
о том не ведая,
что ни единым
под небом лезвием,
искуснокованым
клинком каленым
сразить не можно
его, заклятого, —
он от железных [52] …он от железных мечей, от копий // заговорен был… — Когда Беовульф решил победить Гренделя лишь силой своих рук (ст. 678 след.), он не мог знать, что меч и не помог бы ему. Рукопашная — излюбленный Беовульфом способ сражения (ср. прим. к ст. 2500 след.). Фольклористы заметили, что эта черта героя англосаксонского эпоса восходит к древнейшему источнику поэмы, а именно к сказке о медведе (медведю же естественно удушать противников в своих объятиях). Действительно имя Беовульф может толковаться как «волк пчел», т. е. как кеннинг для медведя. Но «Беовульф» — художественное произведение, и в нем существенны не напластования источников (каждый сюжет имеет корни в других сюжетах), а поэтические мотивы, и гораздо важнее понять, какую роль играет в характеристике героя отказ от оружия, чем установить литературное происхождение этого хода. Для аудитории поэмы история вопроса не могла быть интересной.
мечей, от копий
заговорен был, —
но этой ночью
смерть свою встретил
он, злосчастливый,
и скоро мерзкая
душа, изыдя
из тела, ввергнется
в объятия адские.
Враг нечестивый,
противный Богу, 810
предавший смерти
несметное множество
землерожденных,
теперь и сам он
изведал смертную
немощь плоти,
изнемогавший
в руках благостойкого
дружинника Хигелакова;
непримиримы
они под небом.
Неисцелимая
в плече нечистого
кровоточащая
зияла язва —
сустав разъялся,
лопнули жилы;
стяжал в сражении
победу Беовульф,
а Грендель бегством 820
в нору болотную
упасся, гибнущий,
в берлогу смрадную
бежал, предчуя
смерть близкую;
земная жизнь его
уже кончилась.