Автор неизвестен - Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах.

Послы же, чтоб отказом его не гневать зря, // Всё приняли… — Принятие подарка налагало на одарённого обязательства и позволяло предполагать, что он останется другом дарителю. Поэтому послы врага предпочли бы уйти без подарков Гунтера.

Пусть вместе с молодёжью нас прикрывает с тыла. — Имеются в виду оруженосцы.

Бойцы… съехались опять, // Чтоб счастье в схватке яростной мечами попытать. — В первой схватке бойцы сломали копья и теперь бьются на мечах.

Он запросил пощады, сказал, кто он таков… — Побеждённый в знак своего подчинения противнику называл свое имя.

Воитель знал, что пленник и знатен и богат… — Знатность пленника увеличивает славу победителя, его богатство — залог того, что за пленника будет уплачен выкуп.

За шпильманом могучим все устремились в бой… — Здесь впервые упоминается, что Фолькер был поэт.

Кругом кипела схватка…// Полки бросались в сечу…// Но чуть сошелся Зигфрид с противником своим, // Как саксы прочь отхлынули… — В средневековых описаниях сражений на первый план, как правило, выдвигаются поединки героев, которые и рисуются во всех деталях, участие же в битве массы рядовых воинов образует лишь фон.

И только под конец узнал, кого ему винить. — Людегер не знает, с кем он вступил в схватку (лицо бойца было скрыто забралом шлема), и лишь по её окончании видит на щите противника корону Зигфрида. См. строфу 215.

…сколько ярких панцирей… — При описании битв в рыцарской поэзии доминируют яркие цвета; металл, в который одеты воины, сияет, позолоченные щиты и шлемы блистают на солнце, красочность зрелищу придает и алая кровь, струящаяся по панцирям и мечам. Такова же эстетика и батальных сцен в средневековой живописи и книжной миниатюре. Война, несмотря на гибель, которую она несет, воспринимается как праздник. Затянувшиеся детализованные описания боёв и поединков не утомляют ни поэтов, ни их аудиторию, которым важна была каждая деталь сражения, и они старались её не упустить.

Меж пленных стали… выбирать… — В качестве заложников бургунды выбрали наиболее знатных.

Поплакать он о родичах заставил многих дам. — Скорбь женщины о погибшем — распространённый мотив рыцарской поэзии.

Алее свежей розы она зарделась вдруг… — Образ, встречающийся также и в раннем миннезанге.

Марка — старинная мера веса, применявшаяся при взвешивании благородных металлов.

Не обошёл он милостью и пленников своих. — Рыцарский кодекс чести предписывал гуманное и великодушное обращение с пленниками, особенно со знатными.

«Вот вам рука моя». — Торжественные обещания и договоры скреплялись рукобитьем или рукопожатьем.

Служил он не за плату — богат он без того… — Слово riche здесь означает не только богатство, но и высокое социальное положение. Зигфрид был слишком знатен для того, чтобы принимать подарки от Гунтера, тем более что получение дара влекло за собой известную зависимость от подарившего. Автор подчёркивает это обстоятельство, которое следует не упускать из вида в дальнейшем, когда речь зайдёт о мнимой вассальной службе Зигфрида Гунтеру (см. строфу 386 и далее).

Чтоб удался ваш праздник… // Велите, пусть… пожалуют сюда // Красавицы… — Присутствие дам на придворных праздниках было обязательным и придавало им куртуазный характер.

Как луч зари багряной… // Предстала королевна… — Образ, заимствованный из придворной лирики. Миннезанг, как и поэзия трубадуров, живописуя красоту дамы при посредстве стереотипных сравнений, не даёт никакого представления об её индивидуальном облике, — черта, характерная и для изобразительного искусства той эпохи.

Казался он картиной, которую нанёс // Художник на пергамент… — Имеется в виду миниатюра в рукописи. Краски, которыми пользовались миниатюристы, соответствуют цветам, излюбленным поэтом (золотой, алый, белый).

Пусть к Зигфриду Кримхильда с приветом обратится… — Приветствие дамы расценивалось как особая честь, и чем знатнее была дама, тем выше отличие, которого удостаивался рыцарь.

…не скорбью, а счастьем полон весь… — Опять сочетание «радости» и «страдания», лейтмотив «Песни о нибелунгах».

Поцеловать героя велел сестре король… — Поцелуй ещё более повышал честь, оказанную рыцарю приветственным обращением дамы, но не был знаком её любви. Во всей сцене встречи Зигфрида с Кримхильдой различаются два плана. Один — придворный церемониал, не предполагающий каких-либо индивидуальных эмоций между его участниками: дама награждает рыцаря своим вниманием в присутствии двора. Второй план — взаимное влечение Зигфрида и Кримхильды, придающее ритуалу новый смысл и выходящее за его рамки. Зрителям понятен только первый план (впрочем, Гунтер догадался о любви Зигфрида к его сестре, строфа 272), поэту же виден и второй план, просвечивающий сквозь куртуазный этикет.

Но разлучён был с девушкой герой при входе в храм. — Мужчины и женщины занимали в церкви разные места.

…первым покинул церковь он… — Рыцари покидали церковь прежде дам и поджидали их выхода.

…отпустите пленных без выкупа домой… — Зигфрид выступает здесь как образец рыцарственной гуманности.

Слово дать… — собственно: «дать руку в знак скрепления обещания». Жест играл в публичной жизни средневекового общества огромную роль.

Щиты с казною… — Выпуклый щит служил мерою, им отвешивали деньги, что было признаком предельной щедрости.

…на острове морском. — Местоположение Исландии, равно как и то, представляет ли она собой остров, в «Песни о нибелунгах» обозначено до крайности расплывчато. Сказочный тон, от которого не свободны стихи, повествующие о ранних подвигах Зигфрида, применительно к Брюнхильде чрезвычайно усиливается. Перед нами — вариант широко распространенной сказки о сватовстве к богатырше, завоевание которой требует хитрости или необычайной силы и сноровки, причём неудача в испытании грозит жениху немедленной смертью. Физическая сила и ловкость Брюнхильды, как и её нрав, ставят её вне куртуазного мира бургундского двора, — она принадлежит совершенно иному, фантастическому миру, и попытка согласовать их стоит поэту немалых усилий и не вполне ему удается.