Анна Рэдклифф - Роман в лесу

— Не будь же таким дотошным, — сказал Ла Мотт, — если можешь, конечно.

— Ясное дело, могу, — отвечал Питер, — а коли мог бы еще больше, так ваша честь и то все сполна получили бы. Верите ли, сэр, парень тот имел наглость луидор [24]запросить за починку колеса одного! Про себя я так думаю: смекнул он, что дело-то к спеху, а мне без него не справиться. «Луидор! — говорю ему. — Мой хозяин столько тебе нипочем не заплатит. Уж его-то не обведет вокруг пальца негодяй вроде тебя». Парень тут насупился и отвалил мне здоровую оплеуху. Ну и я тоже поднял кулак и тем же ответил — уж я бы его отметелил как следует, кабы не подоспел еще один, так что пришлось мне сдаться.

— Одним словом, ты вернулся не умнее, чем уехал?

— Так ведь, хозяин, кажись, у меня умишка хватает мошенника на чистую волу вывести и не дозволить, чтоб он вас облапошил. К тому же я купил там гвоздей, так что попробую сам починить колесо — плотничать-то я всегда был горазд.

— Что же, хвалю за усердие, что меня не дал в обиду, да только на этот раз оно, пожалуй, не ко времени. А в этой корзине что у тебя?

— Я, хозяин, ведь как подумал? Выехать-то отсюда мы не сможем, покуда карета не починена, чтоб увезти наС. Вот я и сказал себе: «Без пропитания никто жить не может, так уж выложу я деньжат малую толику, что с собой у меня, да и прихвачу корзинку».

— Это единственный твой разумный поступок до сей поры, и он в самом деле искупает твои просчеты.

— То-то, хозяин, мне в радость от вас это слышать… я же знал, что делаю все как лучше. Но только нелегко мне далось обратную дорогу сыскать. И опять тут не повезло мне, потому как лошадь ногу занозила.

Ла Мотт подробно расспросил о городке и решил, что провизию вполне можно получать оттуда, а также завезти все самое необходимое из мебели, чтобы аббатство стало пригодно для жилья. Полученные сведения почти окончательно утвердили его в своих планах, и он приказал Питеру на следующее утро вновь отправиться в город и разузнать там что-нибудь о монастыре. Если сведения окажутся для его целей благоприятны, Питер должен был купить повозку, погрузить на нее кое-какую мебель, а также все необходимые материалы для ремонта тех комнат, что были поновее. Питер вытаращил глаза:

— Неужто ваша честь собирается здесь поселиться?

— А если бы и так?

— Тогда выходит, что ваша честь приняли мудрое решение, как я и советовал; потому как вашей чести известно, это я говорил вам…

— Ладно, Питер, незачем повторять, что там ты говорил… я, может быть, еще раньше принял такое решение.

— Ей-богу, хозяин, ваша правда, и я рад этому, потому как нас здесь никто не потревожит, разве что грачи да совы. Да, да, ручаюсь, уж я здесь так все устрою, что хоть и королю не зазорно; а что до городка этого, дак там все что хочешь раздобыть можно, верное слово; ну а про монастырь наш они и думать не думают, вроде как про Индию, или Англию, или прочие такие места.

Они пришли в аббатство, где Питер был встречен с превеликой радостью; однако надежды его хозяйки и Аделины померкли, когда они узнали, что вернулся он, не выполнив поручения, и услышали его рассказ о городке. Приказания, отданные Ла Моттом Питеру, равно огорчили мадам Ла Мотт и Аделину; впрочем, последняя постаралась скрыть тревогу и употребила все усилия, чтобы успокоить свою подругу. Ее милая чуткость и старание выглядеть довольной чувствительно тронули мадам Ла Мотт, открыв для нее источник утешения, которого она до сих пор не замечала. Нежное внимание ее юного друга сулило отраду, смягчавшую ее потребность в ином обществе, а беседы с Аделиною — оживление в те часы, которые иначе проходили бы в мучительной скорби.

Отдельные замечания и все поведение Аделины уже обнаружили ее проницательность и доброе сердце, но было в ней и нечто большее — ее обаяние. Ей шел теперь девятнадцатый год; она была среднего роста и самого изящного сложения, ее волосы были цвета темного золота, глаза голубые, равно прелестные, когда светились мыслью или излучали нежность. Ее фигура отличалась воздушной легкостью нимфы, когда же она улыбалась, с ее лица впору было рисовать младшую сестру Гебы [25]. Очарование красоты еще усиливалось благодаря грации и простоте ее манер и благородному сердцу, которое впору было Замкнуть в кристалл [26]и восхищенным взором Следить его порывы.

Аннетт развела на ночь огонь; привезенную Питером корзину открыли, приготовили ужин. Мадам Ла Мотт все еще была задумчива и молчалива.

— Навряд ли условия бывают хуже, — заговорила Аделина, — но может настать время, когда мы порадуемся, что не покинули это место. Наш честный Питер, заплутав в лесу или обнаружив двух противников вместо одного, признался же, что мечтал лишь о том, чтобы вновь оказаться в аббатстве. И хотя положение наше самое бедственное, я уверена, что из него тоже можно извлечь утешение. Этот яркий огонь еще приветливей по контрасту с мрачными окрестностями, а эта обильная трапеза еще восхитительней после временных лишений, какие нам довелось испытать. Так порадуемся добру и забудем зло.

— Дорогая, — ответила ей мадам Ла Мотт, — вы говорите, как человек, чья душа не часто испытывала невзгоды (Аделина вздохнула) и чьи надежды поэтому не меркнут.

— Долгие страдания, — промолвил и Ла Мотт, — лишили наши сердца той упругой силы, которая отталкивает дурное и устремляется навстречу радости. Впрочем, я говорю патетически, хотя это лишь воспоминания о минувших временах. Когда-то и я, Аделина, умел находить утешение почти в любой ситуации.

— Вы можете найти его и теперь, дорогой сэр, — сказала Аделина, — Только поверьте, что это возможно, и вы обнаружите, что так оно и есть.

— Иллюзии рассеялись, — я не могу больше обманывать себя.

— Простите мне, сэр, если я скажу, что это сейчас вы обманываете себя, позволяя облаку страдания накрывать тенью любой предмет, на какой вы ни взглянете.

— Возможно, — сказал Ла Мотт, — однако оставим эту тему.

После ужина двери забаррикадировали на ночь, как и накануне, и наши путешественники отошли ко сну.

На следующее утро Питер вновь отправился в городок Обуан, и часы, пока он отсутствовал, мадам Ла Мотт и Аделина опять провели в сильной тревоге и слабой надежде на то, что сведения об аббатстве, которые он, возможно, привезет, все же избавят их от плана Ла Мотта. К концу дня они его увидели издали — Питер медленно брел к аббатству, а за ним ехала тележка, слишком явно подтверждавшая то, чего они опасались. Питер привез материалы для ремонта жилья и кое-что из мебели.

Что до аббатства, то суть сообщения Питера состояла в следующем: оно, вместе с близлежащим лесом, принадлежало некоему аристократу [27], который в настоящее время проживает вместе с семьей в другом своем имении, далеко от этих мест. Аббатство досталось ему через жену от его тестя, который и пристроил к нему более современные апартаменты и наезжал сюда ежегодно, чтобы пострелять дичь, поохотиться. Питеру рассказали также, что вскоре после того, как аббатство перешло к его нынешнему владельцу, какой-то человек был привезен сюда и тайно здесь заточен. Никто не знал ни имени его, ни положения в обществе, ни того, наконец, что же с ним сталось. Постепенно слухи об этой истории утихли, и теперь многие вовсе не верят молве. Впрочем, хотя все это вполне могло быть, определенно одно: нынешний владелец, после того как унаследовал аббатство, провел в нем всего два лета, а некоторое время спустя всю мебель увезли.