Коллектив авторов - Европейские поэты Возрождения

В цветах стояла нимфа, словно Флора,
Равна Диане чистотою взора,
Прекрасна — хоть Венерой назови;

За честь и ум сравнимая с Минервой,
С Юноной — иебожительницей первой;
И жажду я с тех пор ее любви.

Я лань увидел в благостной долине,
Вокруг нее шумел веселый лес
(Цвела весна по милости небес),
Она была под стать живой картине.

Она лежала гордо посредине
Лужайки, над ручьем, в тени древес.
Тот непорочный образ не исчез —
В моей душе храню его доныне.

И я за ней последовал с тех пор
И воспеваю золотой убор
Вкруг шеи гордой — в мире нет чудесней.

Я буду весел, доблестен и смел,
Чтобы никто злонравно не посмел
Ее встревожить недостойной песней.

Когда в апреле раскрывает Флора
Цветенью пышному луга и чащи,
И шлет дары, столь милые для взора,—
Я обращаюсь к ней, ншвотворящей.

Любовь прекрасна — молвил я вначале,
Завидев розу, что должна раскрыться;
Но долго мы потом в саду искали,
Куда сокрылась алая царица.

Да, розы нет — кругом кусты в зеленой
Прозрачной и сверкающей одежде.
Мы только вспоминали удивленно
Ту красоту, что нам сияла прежде.

И я сказал: печалиться не надо,
Что в дни весны свершается утрата,
Что никому не ведома услада
Увянувшего с розой аромата.

Увы, цветок весны увял до срока,
Но повторять готов я неустанно:
В любви благословенной нет порока,
Блажен, кто любит — поздно или рано.

Была — любовь, теперь — воспоминанья.
Конец достойно завершил начало.
Пускай приходят в добрый час желанья,
Чтоб наша жизнь, как роза, не увяла.

Серый заяц, озираясь
На лугу, увидеть смог,
Как пустилась наутек,
Влажных трав едва касаясь,
Пара стройных, быстрых ног.
Зря ль девчонка прочь спешила,
Зря ль бежала, что есть сил,
Если Виллема любила,
Если Герхард сзади был?

Природа, сколько ж сил, сноровки и чутья
Потребовалось, чтоб такое обаянье,
Такую красоту вложить в одно созданье,
Чтоб родилась на свет любимая моя!

Как научилась ты из быстрых слов ручья
Внезапно извлекать ярчайшее сиянье
Возвышенной души, в привычном одеянье
От глаз людских ее величие тая?

Тону в разгадке я той силы неизвестной,
Которая устам с улыбкою небесной
И неземным очам прекраснейшей дана.

Богинею считать ее готов отныне,
Но чудеса творить положено богине,
Она своей рукой снять боль мою должна.

Чтобы спрятать в глубине
Любящего сердца горе,
Лебедь белая у моря
Шепчет, жалуясь волне:
Без него тоскливо мне,
Он угрюмее, чем вьюга,
Он холодный, как родник,
Он колючий, как тростник,
Краше он, чем солнце юга.

Младенец, юный плод, с утробной тихой дремой
Расставшийся и в жизнь приотворивший дверь,
На радость и отца и матери теперь
В скопление страстей, в дотошный день влекомый,

Тебя уже нашел твой жребий незнакомый,
И от него не раз узнаешь ты, поверь,
Что зла нет без добра, нет счастья без потерь,
Что страх навеки слит с надеждою искомой.

Но если чересчур жестоким будет рок,
Пусть вопреки ему наш милосердный бог
От смертоносных стрел тебя хранит надежно,

А если ты судьбе все время будешь мил,
То сколько б от нее даров ни получил,
Благодари за все и трать их осторожно.

Когда всемирный свет слепому от рожденья
Вдруг зренье подарил, слепой был потрясен.
Игру тонов и форм открыл впервые он
И, восприняв их ритм, застыл от возбужденья.

Возникли перед ним дворцов нагроможденья:
Могущество людей в величии колонн.
Но более всего он солнцем был пленен.
Уста молчали — дух кричал от наслажденья.

Электра, так и ты, мне душу озарив,
Тепло своей души ей щедро подарив,
Вернула то, чего меня судьба лишила.

И сердце жаждало, мою покинув грудь,
Ниц пасть перед тобой, к твоим стопам прильнуть,
Тебе хвалу воздать за все, что ты свершила.

Стремительный старик, покоя никогда
Не знающий, вперед летящий, словно птица,
Что скоростью с тобой попробует сравниться?
Ты ветер обогнать способен без труда.

О время, твой полет сметает города,
Престолы и дворцы, державы и границы;
Ты разрушаешь все, что прочностью гордится.
Зачем же для меня ты медлишь иногда?

Любимая, теперь, когда ты не со мною,
Пугает каждый день меня своей длиною,
Медлительность его едва-едва терплю.

Но время зря, увы, я все же погоняю,
И, вероятно, день тем больше удлиняю,
Чем больше я его, страдая, тороплю.

Галатея, даль уже светла.

Ах, не надо торопиться,
Ночь все длится.
Ах, не надо торопиться, то луна взошла.

Галатея, это солнца свет.

Разве утро наступило?
Двух не било.
Разве утро наступило? Двух еще ведь нет.

Галатея, на небо смотри.

Прав ты, милый, очевидно.
Как обидно!
Прав ты, милый. Очевидно, это свет зари.
Если б ночь до вечера продлить!
Чтобы нас не разлучало
Дня начало,
Чтобы не могло начало дня нас разлучить.
Ну, прощай, пора, любимый мой!

Нет, мой свет, без поцелуя
Не уйду я.
Твой последний поцелуй позволь забрать с собой.

Ты придешь ли вечером опять?

Тише! Мать нам помешает,
Коль узнает.
Но к тебе приду я снова, пусть узнает мать.

Мне разжать объятия невмочь!

Новый день уже все ближе.
Отпусти же!
Как тебе я благодарен за такую ночь!

Пока Петрарки дух витал за облаками,
Прах гения земля надежно берегла.
Но мстительный болван явился и со зла
Могилу осквернил нечистыми руками.

Послушай, лжегерой с куриными мозгами,
Тебя не ждет отнюдь за подвиги хвала!
Взбесившегося ты напоминал козла,
Который тень пронзить попробовал рогами.

И прах, что с первых дней за духом вслед стремился,
Но двести с лишним лет в сырой земле томился,
За то, дурак, тебя готов благодарить,