Матео Алеман - Гусман де Альфараче. Часть первая

Еще немного, и Доридо сделал бы то, что задумал, так как был весьма силен и хорошо вооружен. Гнев, как обычно бывает, удесятерил его силы, к тому же напал бы он врасплох. Но его остановила мысль не об опасности, а о его любви. Дабы не сгубить свои надежды, он сдержал себя, кусая губы, ломая руки, возводя глаза к небу и топая ногами как безумный.

Назначенный час прошел, Доридо удалился, столь же удрученный на сей раз, сколь был счастлив прошлой ночью. Назавтра оба кавалера явились к Доридо. «Сеньор, мы — ваши друзья, — сказал ему один из них, — а посему полагаем, что не должны таиться от вас. Ежели и вы наш друг, то, по справедливости, должны воздать нам тем же и быть с нами откровенным, насколько дозволяет честь. Вчера вечером, часа через четыре после захода солнца, мы прогуливались по нашей улице, а мы вправе называть ее нашей, ибо душа каждого из нас обитает там; и вот, предвкушая час блаженства, мы заметили, что за нами наблюдает какой-то неизвестный, не выпуская нас из виду ни на одно мгновенье.

Нам захотелось узнать, кто он, но мы этого не сделали, чтобы не подымать шума. Теряясь в догадках, мы под конец убедились, что то были вы. Дело в том, что мы случайно остановились подле окна вашей дамы; вдруг окно открылось и показалась Шинтила, которая, заметив, но не узнав нас, сказала: «Доридо, почему же вы не подымаетесь?» Тогда, охваченный любопытством, я, как ваш близкий друг, позволил себе подшутить, спросив: «Куда?»

Не отвечая ни слова, Шинтила захлопнула окно и скрылась. Отсюда мы заключили, что вам назначено свидание, и, не желая мешать, тотчас ушли оттуда с намерением позвать вас, но вы уже исчезли. Поэтому мы не смогли рассказать вам тогда же обо всем, что произошло. Но теперь, стремясь услужить вам и не нарушить нашу дружбу, мы предлагаем для успеха наших сердечных дел поделить ночное время — тогда мы не будем мешать друг другу. Мы возьмем часы от полуночи до рассвета, а вам предоставим первую половину ночи; если желаете, мы можем поменяться; выбирайте, что вам удобнее, для нас это безразлично».

Доридо хотел было все отрицать, но друзья приперли его к стенке, и он, приняв их любезное предложение, выбрал первую половину ночи. На третий вечер он снова отправился на свидание, хотя после случившегося уже не надеялся, что оно состоится и что возлюбленная выйдет к нему.

Но Клориния любила и страстно желала встречи; она весь день думала о том, придет ли снова ее возлюбленный, и мечтала о радостном свидании, надеясь узнать, что помешало Доридо явиться в прошлую ночь. Пока родители ужинали, девушка встала из-за стола и подошла к окну. Сделать это она могла без опасений: камин, у которого ужинали, и тот угол, где были окно и отверстие, находились в противоположных концах просторной залы и были разделены мебелью, которая заслоняла Клоринию от взоров родителей.

Девушка смогла не только незаметно подойти к отверстию, но и шепотом поговорить с Доридо. Разумеется, ей приходилось все время быть настороже, чтобы при малейшей тревоге быстро отойти в сторону. К счастью, когда Клориния подошла к отверстию, возлюбленный уже ее ждал, так как с улицы услышал чьи-то шаги в зале и догадался, что это она. Доридо быстро поднялся по стене, и в это второе свидание влюбленные держались уже не так робко, как в первое.

Теперь они беседовали немного смелее, но крадучись и недолго, ибо времени было мало. Нежно попрощавшись, они условились, пока луна на ущербе и ночи темны, видеться каждый вечер в ожидании лучшего.

В ту пору влюбился в Клоринию близкий друг Доридо, юноша по имени Орасио. Зная, что Клориния — возлюбленная его друга, он все же домогался ее благосклонности, ибо ему было известно, что Доридо, в отличие от него, не думает о женитьбе. Полагая, что друг уступит ему в столь справедливой просьбе, подсказанной благородным намерением, Орасио стал горячо убеждать Доридо отказаться от Клоринии, дабы он, Орасио, мог искать ее руки.

Глубоко тронутый страстной речью и учтивой просьбой друга, Доридо признал правоту Орасио и обещал, ежели Клориния согласится, уступить место без спора, добавив, что Орасио может не опасаться его соперничества. Для этого, сказал Доридо, он готов, во-первых, открыть Клоринии, что из-за некоего обета не может жениться на ней, и, во-вторых, чтобы забыть ее, постарается полюбить другую; однако прекратить посещения ее дома он не может из-за близкой дружбы с Валерио, но для Орасио это никак не опасно и только выгодно, ибо он, Доридо, намерен при всяком удобном случае споспешествовать счастью друга.

Орасио был чрезвычайно обрадован; он принялся от души благодарить Доридо, не подумав о том, что выбор предоставлен Клоринии и, пока ее воля неизвестна, торжествовать ему рано. Он полагал, что Клориния, узнав об обете, постарается вырвать Доридо из своего сердца.

Полный надежд, Орасио попросил друга предстательствовать за него, и тот, повинуясь долгу дружбы и охраняя свою любовь от наветов и пересудов, согласился. Придя на свидание, Доридо, верный данному слову, в пространной речи изложил своей даме все обстоятельства и сказал, что, ежели ей угодно полюбить Орасио, он ничем не станет мешать его благородным стремлениям; а ежели Орасио ей не мил, то она по крайней мере должна быть признательна за добрые чувства, не быть суровой к Орасио и, когда увидит его на улице, не отворачиваться, но встречать с приветливостью, пусть и притворной.

На это Клориния в гневе молвила, что не желает слушать подобных речей; если же Доридо готов ради приятеля покинуть ее, она предпочтет быть нелюбимой и отвергнутой, нежели нанести оскорбление ему и самой себе, отдав свое сердце другому. Доридо, сказала она, первая и последняя любовь в ее жизни, которая впредь принадлежит ему одному; она во всем готова ему повиноваться, но только не в том, чтобы забыть его.

Доридо было приятно слышать такие слова, ибо испытание это подтвердило стойкость и силу ее любви. Он более не заговаривал об этом предмете, но по-прежнему видался с Клоринией и днем и вечером, чистосердечно передав другу ее ответ.

Орасио сперва не хотел этому поверить. Весьма опечаленный, он все же продолжал служить своей даме, но усилия его оказались тщетны: Клориния была с ним холодна и сурова. Наконец, убедившись, что он отвергнут, а Доридо предпочтен, Орасио пришел в бешенство и, обуреваемый адскою злобой, возненавидел Клоринию столь же страстно, сколь прежде любил. И если раньше он не знал покоя от желания угодить ей, то отныне проводил дни и ночи, измышляя способы отомстить. Выследив Доридо, он узнал, в какое время и каким образом тот беседует с Клоринией, и однажды ночью, опередив соперника, взобрался на стену и принялся слегка стучать по камню, которым было заложено отверстие, как это обычно делал Доридо.