Себастиан Брант - Брант Корабль дураков; Эразм Похвала глупости Разговоры запросто; Письма темных людей; Гуттен Диалоги

Булла.Ах, ты клеветница, такое величие — и так злобно унижать!.. Но ты тоже скажи, как тебя зовут и откуда ты прибыл.

Гуттен.Меня зовут Крушибулл.

Булла.Ничего хорошего для меня это имя не предвещает.

Гуттен.А сюда я приехал из Эбернбурга — из того славного пристанища справедливости, где в цене кони и оружие, в пренебрежении досуг и безделие; где мужи — поистине мужи; где воздают должное и добру и злу; где людей принимают по заслугам; где богу оказывают поклонение, а ближнему своему — любовь; где добродетели окружены почетом, алчности же — места нет; откуда изгнано тщеславие, а коварство и преступление и близко туда не подходят; где живут мужи не только свободные, но и благородные; где люди презирают деньги и обретают величие; где идут по стопам правды, а неправды гнушаются и бегут; где блюдут договоры, оберегают веру, чтут религию, обороняют невинность, где честность в расцвете, а союзы нерушимы. Вот оно каково — пристанище справедливости!.. А ты… теперь я начинаю тебя узнавать… ты, должно быть, та, о приезде которой недавно вещали с такими угрозами?

Булла.Она самая. И я намерена осудить лютеран, ἃπαντας ἐν ϰύϰλῳ περιελϑών [215].

Гуттен.Многих же порядочных людей готовишься ты ввергнуть в пучину опасностей! Но у тебя ничего не выйдет… Почему ты, однако, без проводника? Неужели не нашлось никого, чтобы показать тебе дорогу?

Булла.Экк {944} показывал, но он ненадолго отлучился, чтобы расправиться с какими-то молодыми людьми, которые в чем-то (не знаю толком, в чем) ему дерзнули перечить.

Гуттен.Ну, это человек глупый и невлиятельный, хотя для такого дела как раз годится: ведь он и зол, и безрассуден, и всегда готов к услугам, если где затевается какая-нибудь подлость.

Булла.Что ты говоришь? И о ком? О достойнейшем муже, которого высоко вознесет Лев Десятый, если он успешно завершит начатое дело!

Гуттен.Хоть бы уж он повис высоко над землей!

Булла.За что? Апостолический протонотарий, который был бы уже епископом, если бы не его скромность!

Гуттен.За то, что вы смеете грозить бедой порядочным людям.

Булла.Порядочным людям, говоришь? И Лютера тоже к ним причисляешь?

Гуттен.Я — да!

Булла.Опасное заблуждение! Если ты меня выслушаешь, то бедственный пример Лютера научит тебя уму-разуму, и ты, как говорится, извлечешь пользу из чужого безумия.

Гуттен.Опомнись, нечестивая, вещать правду — это безумие?

Булла.Все равно что безумие, — если вещают незвано-непрошено, обращаясь к тем, кто не желает слушать о деле, которое всем ненавистно, как это уже давно делает Лютер. А потому, если ты человек разумный, молчи о нем.

Гуттен.О Лютере я еще, пожалуй, могу промолчать, но Свобода — дело другое. Как смела ты поднять на нее кощунственную руку? Как ты смела? Вот на какой вопрос я требую у тебя ответа! Какое отношение ты имеешь к Германской Свободе, что налагаешь на нее руки? Какое, я спрашиваю?

Булла.А такое же, как хозяин — к рабу.

Гуттен.Ты хочешь сказать, что наша Свобода — твоя рабыня? Так, проклятая?

Булла.Полагаю, что так.

Гуттен.Боги да погубят тебя, бешеная, сумасбродка!

Булла.Боги да истребят тебя, неистовый, одержимый! Ты осмелился бранить святые буллы — неслыханная дерзость!

Гуттен.Погоди, я еще попотчую тебя чем-нибудь покрепче брани.

Булла.Пропусти меня, если хочешь, чтобы все было хорошо: ведь если ты не перестанешь упорствовать и чинить мне препятствия, я устрою так, что ты еще сегодня предстанешь перед судом, себе на горе. Дай же мне уйти отсюда.

Гуттен.Не дам. Куда ты направляешься?

Булла.Пойду туда, где меня ждут добыча и триумф.

Гуттен.Прежде ты у меня пройдешь под игом {945} , это будет плата за триумф.

Булла.Пропусти меня, говорят тебе, но не под игом, а в Саксонию. Ну, что тебе до меня, святотатец?!

Гуттен.А что тебе до Германии, мерзавка?!

Булла.Как что? Разве буллам внове вести здесь дела?

Гуттен.Нет, не спорю, так заведено давно, но еще раньше, совсем давно, духу вашего здесь не было. Будем же следовать давнему порядку, самому давнему.

Булла.Значит, по-твоему, папа не вправе посылать сюда свои творения, или креатуры, дабы они над вами царили?

Гуттен.Конечно, нет. Как он может быть вправе?

Булла.Ты не знаешь? Сейчас услышишь. Власть над Римской империей вы получили из рук пап. За это благодеяние они требуют, чтобы вы терпели у себя их легатов, буллы и достойный уважения промысел куртизанов.

Гуттен.Подобной чуши даже от эпикурейцев в древности никто не слыхивал. Да, теперь я убедился: ты и в самом деле не пустая, но, по-видимому, до отказа набита вздором.

Булла.Я — словно рог изобилия: во мне есть все, чего сама ни пожелаю.

Свобода.Она не лжет, она и впрямь некий Злой рог изобилия, из которого вот-вот посыплются обманы, хитрости, надувательства, уловки, козни, интриги, ложь, притворство, коварство, вероломство, преступления, злые умыслы. Вот чем она набита.

Булла.Ну, смотри, я битком набью тебя бедою, недолго ждать осталось.

Гуттен.Ты опять грозишь бедою Свободе, безбожница проклятая?

Булла.Ты опять говоришь дерзости священной Булле, негоднейший из двуногих? Но ответь-ка мне на один вопрос: ты, верно, тот знаменитый муж, который запрещает папам повелевать в Германии и низвергает владык?

Гуттен.Да, это я схватил тебя за шиворот. А теперь ты у меня покувыркаешься, шлюха, вот так, и еще раз, и вот этак!

Булла.Ты осмелился поднять на меня руку?! С этой минуты ты отлучен, и пусть узнает Десятый, что ты лютеранин.

Гуттен.Нет, не лютеранин, но еще более злой недруг булл, чем Лютер, и еще сильнее ненавижу преступный Рим!

Булла.Совсем-совсем недавно в Германии таких людей не было. Эй, несчастные, несчастнейшие из несчастных, против кого дерзнули выставить рога? Боюсь, как бы ваше безрассудство досыта и более чем досыта не напоило вас, тебя и Лютера, бедою из одной чаши, из той страшной вавилонской чаши {946} , — если только ты не послушаешь моих увещаний и не уймешься. Помни, что лучше бежать назад, чем вперед, но неудачно.

Гуттен.А ты бежала так неудачно и так далеко забежала, что обратно тебе не вернуться. Ты у меня отсюда не уйдешь, как бы ни старалась.

Булла.Ты думаешь помешать Булле возвратиться? И не позволишь мне бродить, где вздумается? И катиться, куда захочу, в моих владениях?