Себастиан Брант - Брант Корабль дураков; Эразм Похвала глупости Разговоры запросто; Письма темных людей; Гуттен Диалоги

Булла.Ты дерзаешь мне угрожать, ничтожнейший из людей?!

Гуттен.И выполню угрозу, низкая тварь!

Булла.Значит, ты меня презираешь?

Гуттен.Я просто растопчу тебя, если ты не перестанешь меня раздражать. Ну, ты куда двинулась, негодяйка?

Булла.Ты смеешь оскорблять меня хулой?

Гуттен.И даже действием!

Булла.Черная желчь тебя изводит.

Гуттен.А тебя изведет черная смола, и сейчас же! Стой, ни шагу дальше!

Булла.Ты все еще несешь свой вздор!

Гуттен.Ты все еще плюешь на мои слова? Куда ты лезешь, черепаха?

Булла.А вот как налечу на тебя быстрее ветра — сразу узнаешь, черепаха я или Пегас.

Гуттен.Шутки шутишь да куражишься! Что ж, ладно, но смотри не вздумай двигаться в путь вопреки моему повелению.

Булла.А где это написано, повелитель мой, что ты устанавливаешь законы для булл?

Гуттен.Нигде не написано, не раскрашено, но дай срок — и напишут и раскрасят!

Булла.Никчемный, как я смотрю, человечишка собирается чинить мне это беспокойство!

Гуттен.Грош цена и тебе самой, и твоей болтовне! Ну, если я не раздавлю тебя сегодня, как паука…

Булла.Ну, если я сегодня не собью с тебя спеси… И знай, что я шутить не расположена: с этого дня ты состоишь под судом и следствием.

Гуттен.А я стану преследовать тебя, пока не изведу.

Булла.Ступай, несчастный, в Рим, и чтобы ты был там до истечения шестидесятого дня!

Гуттен.Стой здесь, несчастная, целых шестьдесят дней!

Булла.Во имя и в силу святого повиновения!

Гуттен.Во имя и в силу вот этих кулаков!

Булла.Что это? Ты хочешь смешать меня с дерьмом? Да есть ли у тебя рассудок и здравый смысл, человек?

Гуттен.И кулаки — тоже.

Булла.Да, вот это любезный хозяин! Ну и прием же он мне оказал! Эй, ты! Знать больше не знаю и знать не хочу твою Свободу. Пойду в другое место — туда, где мне нужно исполнить повеление Льва Десятого.

Гуттен.В какое место?

Булла.А что тебе до этого?

Гуттен.Сегодня тебе придется дать мне отчет во всем, что ты делаешь и собираешься сделать.

Свобода.Разве я тебе не говорила, что ты еще раскаешься в своих намерениях? Теперь ты и сама видишь, насколько выгоднее было бы тебе послушаться моего совета.

Булла.Кто ты такой, что приезжающие сюда по делам должны давать тебе отчет?

Гуттен.Прежде скажи мне, кто ты такая, что осмелилась оскорблять Свободу Германии? Твое имя?

Булла.Прочти у меня на лбу.

Гуттен.«На вечную память». Так ты Булла, иначе говоря — Пузырь. Но почему тебя так назвали? Не потому ли, что ты пуста, и как одно-единственное дыхание тебя выдувает, так ты и исчезаешь — в один миг?

Булла.Ты уж слишком меня презираешь.

Гуттен.Слишком? Да разве пузыри не лопаются от первого же дуновения, едва успев возникнуть?

Булла.Я не из их числа: всей Германии не хватит на то, чтобы развеять меня по ветру.

Гуттен.Что за чушь, пропади ты пропадом? Думаешь, у Германии духа недостанет? Недостанет силы?

Булла.Нет, этого я не думаю.

Гуттен.Зачем же тогда хвастаться?

Булла.Знай, что я оберегаю свое достоинство.

Гуттен.Это — пожалуйста, не тронь только нашей Свободы. Какое, однако, достоинство может быть у буллы?

Булла.Какое было всегда, и тебе следовало бы принять меня здесь с большим почтением.

Гуттен.Почтение — к пустому пузырю?

Булла.Так уже заведено: мы являемся сюда пустыми и налегке, чтобы вернуться в Рим с грузом и поклажей.

Гуттен.Почему?

Булла.Об этом можно догадываться, но рассуждать нельзя.

Гуттен.И все же я не пойму, за что к тебе следует относиться с почтением и как его выражать. Уж не требуешь ли ты, чтобы мы возили тебя повсюду в сопровождении торжественной процессии?

Булла.Конечно, как возили другие буллы, до меня.

Гуттен.Вот, на самом-то деле, могущество: она уверена, что стоит ей повелеть — и все в тот же миг исполнится, хотя сама — пустышка, тень, призрак!

Булла.Нет, я не пустая.

Гуттен.Не знаю, не знаю. Впрочем, ты же сама мне об этом сказала.

Булла.Я говорила о деньгах и о плодах земли.

Гуттен.Значит, ты наполнена чем-то еще, если так сильно раздулась?

Булла.Да.

Гуттен.Чем же? Ведь ты, того и гляди, лопнешь.

Булла.Ничего удивительного: я полна благочестия, полна могущества, власти, почета и духа божия.

Гуттен.А я полагаю — вдохновляема суеверием и алчностью, надута спесью и тщеславием, пьяна от суетной славы, но лишена какой бы то ни было порядочности и честности.

Булла.Никогда еще я не слыхивала более злого на язык человека! И, наверное, не сыскать другого, который бранился бы так же дерзко! Не иначе, как ты подражаешь древним комикам, мазавшимся винною гущей.

Гуттен.Да я-то никакой гущей не мазался и говорю с тобой открыто, под маской не прячусь. Оставь в покое нашу Свободу, Булла, а там будь себе, чем захочешь — тем ли, что греки называют πομφόλυξ [211], или тем, что обозначается у них словом φύσημα [212].

Булла.Ошибаешься, происхождение у нашего имени совсем иное: мы подаем советы, и потому древние нарекли нас буллами ἀπό τῆς βουλής [213]и завещали чтить.

Гуттен.Но откуда бы ни взялось твое имя, ты, по-моему, не Булла, а Булга, то есть Кошель: ведь вы увозите от нас деньги и доставляете в Рим жалованье папским креатурам. И потом, если зрение меня не обманывает, ты пылаешь какою-то совсем новою алчностью. Смотри-ка, да ты кожаная — как и всякий кошель!

Булла.Уж не слепой ли ты? Принять меня за кожаную, когда я из пергамена! И не смей называть меня Булгой — иные могут понять это непристойно [214].

Гуттен.Ну, до благопристойности тебе далеко. А впрочем, хоть Пузырь, хоть Волдырь — это мне безразлично. Скажи лучше, кто твой отец? Мне кажется, ты дочь Земли, сестра Гигантов: в тебе есть что-то от Титанов.

Булла.Нет, ты заблуждаешься, моя мать — Церковь, а отец — папа Лев Десятый; дщерью или творением папы я и зовусь чаще всего.

Гуттен.А откуда ты теперь прибыла, творение Десятого?

Булла.Из того города, что властвует над племенами и языками.

Гуттен.Какого же это?

Свобода.Дай я скажу, Гуттен. Она прибыла из Рима, где мулы дороже коней, где мужи — не мужи, где добро — зло, а зло — добро; где злодеяния могут сойти за великие заслуги; где люди — боги, а богов нет совсем; откуда все благородное изгнано; где люди рабски служат деньгам и богатеют; где и правда и неправда — пустые слова; где договоры — жалкие бумажонки, а жалкие бумажонки — договоры; где вера — вне закона, религия зарезана, невинность погублена, честность истреблена под самый корень. Вот он каков — владыка над племенами и языками!