Томас Роллестон - Мифы, легенды и предания кельтов

Далее следует блестящий рассказ о том, как Ингкел отправляется выяснять обстановку в Доме. Заглянув внутрь сквозь колеса колесниц, он запоминает все, что видел, и описывает сыновьям Деса каждого воина и славного мужа, сопровождающего Конайре, а Фер Рогайн и его брат объясняют, кто он и какой урон он нанесет врагу в предстоящей схватке. Там находится Кормак, сын Конхобара, владыки Ульстера, добрый и благородный; там сидят три грозных, темных, одетых в черные плащи мужа из пиктских земель; там — жестковолосый управитель Конайре, который усмирит любую ссору, слышно, как падает игла, когда он начинает говорить, и жезл у него размером с мельничный столб; там — воин Мак Кехт, который лежит на спине, его поднятые колени походят на два холма, его глаза — на озера, его нос — на вершину горы, его меч сверкает, словно река под солнцем. Там находятся три сына Конайре, золотоволосые, в шелковых плащах, любимые всеми, «девичья повадка у них и братские сердца, доблесть медведя и бешенство льва». [97]Услышав о них, Фер Рогайн зарыдал и не мог продолжать, пока не минула треть ночи. Еще в Доме сидят три заложника из фоморов, ужасных на вид, и Конал Победоносный со щитом цвета крови, и Дубтах из Ульстера со своим волшебным копьем, которое при приближении битвы следует держать в котле с варевом из сонных трав, иначе его наконечник пламенеет, и копье вырывается и поражает людей; и три великана с острова Мэн, с волосами как лошадиная грива, спадающими до пят. Странное, нездешнее чувство вызывает описание трех обнаженных, истекающих кровью существ, висящих на привязанных к крыше веревках, — это дочери Бадб (другое имя Морриган, богини войны), «три ужасных видом, те три, которых всегда убивают». Вероятно, это призраки, предвещающие схватку и гибель, которых видит только Ингкел. Покои в Доме полны воинов, кравчих, музыкантов, шутов, совершающих разные трюки; Да Дерга и его приемные дети разносят еду и питье. Сам Конайре описан как юноша: «Воистину под стать королю его пыл и деяния. Мудрецу он сродни разумением. Плащ, что я видел на нем, прекрасен, словно туман первых дней мая. Цвет свой меняет тот плащ поминутно, и всякий красивей другого». [98]Рядом с ним лежит сияющий меч с золотой рукоятью, вынутый на локоть из ножен. «Это Конайре, сын Этерскела, — не рождался еще правитель добрее, красивей и лучше его, владыки ирландцев… Воистину велика доброта этого юноши, пока не выступит он на геройский подвиг. Силой и доблестью преисполнится он, когда сойдется с бойцами Ирландии и Британии, так что не случится разрушение, покуда он будет в Доме». [99]Горестен конец его правления.

Итак, Ингкел и сыновья Деса испустили воинственный клич и окружили Дом.

«— Тише! — сказал меж тем Конайре. — Что это там?

— Воины, что идут на нас, — ответил Конал Кернах.

— Найдется кому встретить их, — сказал Конайре.

— Скоро большая нужда будет в этом, — сказал Конал Кернах». [100]

Один из разбойников первым ринулся в Дом. Ему отрубили голову и выбросили ее наружу. Битва началась. Дом подожгли, но огонь залили вином и водой. Конайре и его люди делают вылазку — сотни врагов погибли, и атакующие отступили на время. Но король, много потрудившийся в сражении, хочет пить и не может биться, пока не получит воду. По совету друида разбойники перекрывают реку Доддер, которая протекала через Дом, а все запасы воды ушли на тушение огня.

Умирающий от жажды король просит Мак Кехта достать ему питья, и Мак Кехт спрашивает Конала, останется ли тот защищать короля или пойдет за водой для него. «Оставь уж нам защищать короля и отправляйся сам, ибо к тебе обратился Конайре», [101] — отвечает Конал. Тогда Мак Кехт берет золотую чашу короля, выходит, прорубается сквозь ряды осаждающих и идет искать воду. Тем временем Конал, и Кормак из Ульстера, и другие герои тоже выходят, изничтожая толпы врагов; некоторые, раненые и измученные, возвращаются в Дом, другие прорываются сквозь кольцо врагов. Конал, Сенха и Дубтах остаются с Конайре до конца; но Мак Кехта все нет. Конайре гибнет от жажды, и тогда три героя пробивают себе путь и спасаются, «раненые, разбитые, изувеченные».

А Мак Кехт в то время рыщет по Ирландии в поисках воды. Но Волшебный народ, предстающий здесь как некая первичная сила, повелевающая стихиями, иссушает перед ним все источники. Он тщетно заглядывает в Колодец Кесайр в Уиклоу; он приходит к могучим рекам, Шэннону и Слэйни, Банну и Барроу, но все они скрываются при его приближении; озера тоже изменяют ему; наконец он находит одно озеро, Лох-Гара в Роскоммоне, которое не успевает спрятаться вовремя, и там наполняет свою чашу. На рассвете он возвращается к Дому с драгоценным питьем, но видит, что все защитники мертвы или бежали, а два разбойника как раз отрубают голову Конайре. Мак Кехт проделывает то же с одним из них, а вслед другому, который пустился бежать с головой Конайре, бросает огромный камень. Разбойник падает на месте, и Мак Кехт берет голову своего господина и вливает ей в рот воду. Голова благодарит своего воина и восхваляет его подвиг.

Когда обессилевший, израненный Мак Кехт лежал на поле битвы, мимо проходила женщина.

«— Подойди ко мне, о женщина, — молвил он.

— Не могу я приблизиться, ибо страшусь тебя, — ответила та». [102]

Но Мак Кехт все-таки убеждает ее подойти и говорит: «Не знаю, что тревожит мою рану — муха, комар или муравей».

Женщина смотрит и видит, что лохматый волк по самый загривок погрузился в рану. Она оттаскивает его за хвост; пасть его полна плоти воина.

«То муравей старой земли», — отвечает женщина.

Мак Кехт взял волка за горло и ударил по голове и убил.

Повесть кончается поистине героически. Конал Победоносный, как мы уже знаем, прорвался наружу после смерти короля и вернулся в Тальтиу, где во дворе у дома нашел своего отца Аморгена. Руку, которой Конал держал щит, пронзили трижды пятьдесят копий; в Тальтиу он принес половину щита, меч и обломки двух копий.

«— Стремительны воины, что гнались за тобой, о сын мой, — сказал Аморген.

— Раны мои, о старый воин, — ответил Конал Кернах, — от битвы с героями.

— Знаешь ли ты о Доме Да Дерги и жив ли твой господин? — спросил отец.

— Нет уж его в живых, — сказал Конал Кернах.

— Клянусь тем, чем клянется народ Ульстера, — сказал отец, — недостойно воина возвращаться живым, бросив на погибель своего господина.

— Воистину раны мои не белого цвета, о старый герой, — молвил Конал Кернах.

Протянул он руку, державшую щит, и было в ней трижды пятьдесят ран. Все ж защитил руку щит, прикрывавший ее. Правая же рука на две трети была изрублена, изранена, исколота и держалась при теле лишь на сухожилиях, ибо не защищал ее щит.