Томас Роллестон - Мифы, легенды и предания кельтов

«Понимание эволюции кельтского искусства затрудняет прежде всего тот факт, что, хотя кельты как будто бы не изобрели ничего нового, они проявляли удивительную способность заимствовать идеи самых разных народов, с какими сталкивала их война или торговля. И едва кельт присваивал какую бы то ни было мысль соседей, как она тут же становилась настолько кельтской, что преображалась почти до неузнаваемости».

Итак, кельты вершинной континентальной культуры — латенской — усвоили первоначально вполне натуралистические мотивы греческих орнаментов, в частности пальметту и меандр. Однако кельтам было свойственно избегать в своем художественном творчестве любого, пусть даже самого осторожного, подражания естественным формам растительного и животного мира. В их руках все обретало чисто декоративный характер. Им нравились сочетания длинных плавных кривых и волн с энергией плотно свитых спиралей и выпуклостей, и из этих простых элементов, добавив к ним несколько греческих мотивов, они создали прекрасные, изящные и разнообразные орнаменты и декоративные детали и стали пользоваться ими, изготовляя оружие, украшения, домашнюю утварь, из золота ли, бронзы, дерева или камня, и, вероятно, когда шили одежду, хоть мы и не можем утверждать этого с точностью. По-видимому, только одна великолепная составляющая декора металлических изделий — целиком и полностью порождение Кельтики. Эмаль была неизвестна народам классической античности, пока они не узнали о ней от кельтов. Еще в III в. н. э. она казалась диковиной в Средиземноморье, о чем свидетельствует замечание Филострата: «Рассказывают, будто они (то есть бритты) льют эти краски на раскаленную медь и будто они прилипают, становятся твердыми, как камень, и узоры, сделанные на них, не исчезают».

Дж. Андерсон пишет в «Записках шотландского общества антикваров»:

«Галлы, как и бритты — отростки одного кельтского ствола, — изготовляли эмаль еще до римского завоевания. Среди развалин города Бибракте, уничтоженного легионами Цезаря, были недавно открыты мастерские, с печами, тиглями, формами, шлифовальными камнями, с эмалями на разных стадиях изготовления. Но по сравнению с бриттскими образчиками эмали из Бибракте — дилетантские эксперименты. Родиной этого искусства была Британия, и художественный стиль, как и те находки, вместе с которыми были обнаружены образчики эмали, со всей определенностью указывают, что высшей ступени развития это искусство достигло прежде, чем установился контакт с культурой Рима».

В Национальном музее города Дублина имеется множество шедевров ирландского декоративного искусства — бронза, золото, эмали, — и то «кельтское», о котором говорит Ромилли Аллен, столь же отчетливо проглядывает здесь, как и в предметах из Гальштатта или Латена.

Таким образом, все свидетельствует об общности культуры и тождестве национального характера на всей обширной территории, известной античному миру под именем Кельтика.

Но, как мы уже говорили, эту территорию населяли отнюдь не только кельты. В частности, хотелось бы выяснить, кто были и где жили германцы, тевтоготские племена, вслед за кельтами ставшие для классической цивилизации жестокой угрозой с севера?

О них упоминает Пифей, выдающийся греческий путешественник и географ, около 300 г. до н. э., но они не играют никакой роли в истории до тех пор, пока на исходе II столетия, теперь уже под именем кимвров и тевтонов, не вторгаются в Италию и не терпят поражение от Мария. Древнегреческие географы — предшественники Пифея ничего о них не знают и отдают все земли, которые ныне считаются германскими, различным кельтским племенам.

Объяснение, данное де Жюбенвиллем и основанное на различных соображениях лингвистического характера, состоит в том, что германцы подчинялись кельтам, как подчинялись им жившие в Галлии и в древней Ирландии «несвободные племена». Они не обладали никакой собственной политической значимостью. Де Жюбенвилль полагает, что все слова, связанные с законом, властью и войной, которые обнаруживаются и в кельтских, и в тевтонских языках, были заимствованы последними у первых. Важнейшие из них — те, которые в современном немецком превратились в «Reich» — «империя» и «Amt» — «служба», а также готское «reiks» — «король», бесспорно, имеют кельтское происхождение. Кроме того, к кельтским заимствованиям де Жюбенвилль причисляет слова «Вапп» — «принуждение», «frei» — «свободный», «Geisel» — «заложник», «Erbe» — «наследство»; «Werth» — «стоимость», «Weih» — «освящение», «magus» — «раб» (готский), «wini» — «жена» (древневерхненемецкий), «skalks», «schalk» — «раб» (готский), «hathu» — «битва» (общегерманский); «Helith», «Held» — «герой», от того же корня, что и «Celt»; «Heer» — «армия» (кельтское «chorus»), «Sieg» — «победа», «Beute» — «добыча», «Burg» — «крепость» и многие другие.

Интересна этимология некоторых из них. Так, «Amt», столь значимое для современной немецкой системы управления слово, восходит к древнекельтскому «ambhactos», которое являет собой производное от слов «ambi» — «около» и «actos», причастия прошедшего времени от корня «AG», что значит действовать. Далее, «ambi» происходит от индоевропейского «mbhi», где т — нечто вроде гласной, которая на санскрите впоследствии обозначалась как а. Эта гласная т превращается в л в тех германских словах, которые восходят непосредственно к индоевропейским корням. Но слово, ныне звучащее как «Amt», имеет первоначальную форму «ambacht», что указывает на его происхождение от кельтского «ambhactos».

Опять же, для «frei» выявлена первоначальная форма «frijo-s», восходящая к индоевропейскому «prijo-s». Здесь слово еще не означает «свободный», но «возлюбленный» (санскритск. «priya-s»). Однако в кельтском языке prijos теряет начальное р; затруднения, которые вызывало произнесение этого звука, — характерная черта древнекельтского языка; j по всем правилам превращается в dd, и в современном валлийском звучит как «rhydd» — «свободный». Первоначальное, индоевропейское значение сохранилось в германских языках в имени богини любви — Freia, и в словах «Freund» — «друг», «Friede» — «мир», «согласие». Значение, связанное с наличием определенных прав, восходит к древнекельтскому употреблению слова, и в этом смысле, очевидно, оно представляет собой заимствование.

Немецкое «Beute» («добыча») имеет поучительную историю. Существовало галльское слово «bodi», сохранившееся в сложных словах типа топонима «Segobodium» (Сево) и разных личных именах и племенных названиях, включая имя Boudicca; впрочем, та, кому оно принадлежит, более известна как «бриттская королева-воительница», Боадицея. Означало оно в древности «победа». Но плоды победы, конечно, трофеи, и в этом материальном смысле слово было заимствовано немецким, французским («butin»), норвежским («byte») и валлийским («budd») языками. С другой стороны, в ирландском слово сохранило всю сложность своего значения. В ирландском переводе первой книги Паралипоменон, там, где в Вульгате говорится: «Tua est, Domine, magnificentia et potentia et gloria et victoria» (29:11) слову «victoria» соответствует ирландское biiaidh, а, как отмечает де Жюбенвилль, «речь здесь идет отнюдь не о добыче». [17]Он продолжает: «Biiaidh, благодаря развитой книжной культуре, сохранило в ирландском то возвышенное значение, которое оно имело в языке галльской аристократии. Низшие слои населения воспринимали только материальный смысл слова, и в немецком, французском и валлийском языках запечатлелась именно эта традиция». [18]