Мифы, предания, сказки хантов и манси

— Карточка твоя не выдержит, сломается.

— Нарта моя не сломается, клади.

Положил пятиголовый менкв свой кузов на нарту и пошли они дальше. Три плеса прошли, со скалистого мыса, что к реке вышел, семиголовый менкв скатился. Кричит:

— Эге, внучек, человек-то, видно, подрастает да поспевает! Вон ты уже какой стал! Лесовать начал! По дороге, по какой отец твой ходил, предки твои ходили, теперь и ты направился? Дедов своих товарищами взял, может, и меня примешь?

— Что же спрашиваешь? Уж если кто лес знает, так это ты!

— Э-э, нет, внучек. Эта тропа — твоя тропа. Ты хозяин, у тебя и спрашиваю.

— Ну пойдем, пойдем! Кузов свой ты на нарточку положи.

— Внучек, а не сломается она?

— Нет, моя нарта не сломается, выдержит.

Семиголовый менкв кузов на нарту положил, лямку взял, теперь все трое потащили. Так потащили, что снег вокруг нарты завиваться стал, точно в грозу облака клубятся. Но лесу треск пошел, точно в грозу гром гремит. В ушах лишь посвистывает. Долго шли, коротко шли, добрались до болот в вершине речки. Там, где болота видны стали, на берегу лесная избушка стоит.

— Это чей дом, внучек?

— А я откуда знаю, — тот отвечает.

— Это отца твоего первый лесной дом [375] У охотника в лесу могло быть несколько избушек на разных участках охотничьей территории. .

Дальше идут. В начале болота на берегу опять лесная избушка стоит.

— А это чей дом, внучек?

— Откуда ж мне знать?

— Это предков твоих средний лесной дом.

Опять дальше идут. Долго идут, коротко идут, за краем болота, на сопке, дом стоит. Стены из целых лиственниц, из целых елей сложены.

— Чей дом, внучек?

— Э-э, дедушка, откуда ж мне знать?

— Это, внучек, предков твоих дальний лесной дом. Отсюда они, бывало, назад поворачивали. Здесь их лесной тропы начало. А теперь, внучек, наруби-ка дров!

Эква-пырись взял свой тупой топоришко, поднялся, стал дрова рубить. Рубить взялся — лиственницы да ели так и валятся. Нарубил, кончил. У трехголового менква треухий медный котел, у пятиголового менква пятиухий медный котел, у семиголового менква семиухий медный котел.

— Ну, внучек, — говорят, — наготовь воды.

Эква-пырись воду готовить на улицу выскочил. Котлы снегом набил, в дом втащил, посреди дома над очагом повесил. Снег растаял. Трехголовый менкв треухий котел выпил:

— Ага, внучек, с талой водицы и язык мой отмяк, глотка отошла.

Пятиголовый менкв пятиухий котел выпил:

— Ага, внучек, с талой водицы и язык у меня отмяк, глотка отошла. Полегче стало.

Семиголовый менкв семиухий котел весь выпил:

— Вот так, внучек, с талой водицы и язык у меня отмяк, глотка отошла. Теперь полегче стало, а то пересохло совсем.

Трехголовый котомку свою развязал, есть принялся. Семиголовый старик-менкв внучку вяленой рыбы и жиру отдельно положил:

— Внучек, поди, боится с нами есть. Где ему с нами тягаться! Нас, лесных духов, чертей, поди, опасается. Лесной дух ест — одним краем рта куски хватает, другим краем кости выплевывает.

Поели, спать легли. Семиголовый менкв говорит:

— Внучек наш ко мне за пазуху пускай ложится. У меня ягушка в семь слоев, не замерзнет.

Эква-пырись к нему за пазуху залез и уснул. Настало утро.

— Внучек, вставай, эй, вставай! Что так долго спишь? С лесными духами спать, видно, не боишься.

Живо вскочил:

— Что, что, дедушка?

— Ты свою собачку привяжи к тому дереву, на которое я свой лук и стрелы вешал.

— Зачем это я ее туда привязывать буду? Что ты говоришь, дедушка?

Менкв не отвечает. Так больше ни слова не сказал и ушел.

— Ах ты, без отца, без матери! Да был бы ты здесь, я б все три твои головы натрое своим топориком изрубил! Говори! Коли лень было, зачем начинал?

Дрова рубить принялся. Тупым своим топориком рубит — только ели да лиственницы падают. Около полудня собака вдруг к тому дереву подбежала, на которое менкв свой лук да стрелы вешал, и лаять начала. Эква-пырись вверх глянул: на дереве черный-пречерный соболь сидит. В дом сбегал, взял свои рукавицы из осетровой кожи. Одну о другую потер — соболь наземь свалился. Шкурку содрал и в нярок под стельку спрятал.

— Старики лесуют, а я-то дома сижу. Мне могут ничего и не выделить. Что тогда бабке понесу?

Вечереть стало, трехголовый менкв пришел. Пришел, треухий котел за краешек схватил и разом выпил:

— Ага, внучек, теперь ладно. Горло немного смочил.

Вслед за тем и пятиголовый старик явился. Как прибежал, свой пятиухий котел за краешек схватил и одним духом проглотил, только пустой котел остался.

— Вот спасибо тебе, внучек. Воды выпил, горло смочил, теперь и язык шевелиться начал.

Только сказал, и старший, семиголовый менкв из лесу вышел. Как и первые, сразу котел свой семиухий подхватил, всю воду выпил. Выпил, говорит:

— Эге, внучек воды приготовил; как попил, так и горло отошло маленько. А то пересохло совсем.

Попили, распоясались. Как распоясались, так из-за пазухи у них соболя да белки посыпались. По стольку добыли, что звери до колен ворохами падали. Ободрали, мясо в котел свалили, на огонь повесили. Сварилось, есть стали. Семиголовый менкв мальчику опять отдельно положил:

— С лесными духами-чертями где ему в еде тягаться! Лесной дух ест — одним краем рта куски хватает, другим краем кости выплевывает.

Мяса наелись, насытились.

— Внучек, — старший менкв говорит, — ты сегодня опять в мою семирядную ягушку залезай, там не замерзнешь.

Эква-пырись за пазуху к менкву залез, уснул. Утро настало, проснулся.

— Что ты, внучек, до этакой поры спишь! Видно, нас, лесных чертей, не боишься!

— Чего мне бояться?

— Ты свою собачку, — говорит пятиголовый менкв, — подвяжи ужо к тому дереву, на которое я свой лук да стрелы вешал.

— А зачем я ее туда привязывать буду? Что ты говоришь, дедушка?

Менкв ни слова больше не сказал, ушел.

— Ах ты неладный! Был бы ты здесь, я бы своим топориком все твои пять голов поотрубал. Коли говорить тебе лень, зачем начинаешь?

Дрова рубить принялся. Около полудня собака лаять стала. Лает на то дерево, на которое менкв свои лук и стрелы вешал. Эква-пырись к тому дереву подбежал, вверх смотрит. Черный-пречерный соболь сидит. Домой сбегал, рукавицы принес, потер одну о другую — соболь с дерева наземь скатился. Шкурку содрал и в нярок под стельку засунул.

— Старики-то лесуют, а я все дома сижу. Они мне, поди, ничего и не выделят. К бабке с чем приду? Хоть этого соболя принесу — и то ладно будет.

Соболя спрятал, котлы снегом набил, на огонь повесил. Вечереть стало, трехголовый менкв прибежал. Прибежал, котел схватил, воду всю выпил:

— Ну вот, внучек, я и горло смочил. Спасибо тебе, воды наготовил.

Только успел это сказать, как второй менкв появился. И тоже, как лыжи сбросил, так к воде. К темноте и старший, семиголовый менкв пришел. Выпил свой котел воды, говорит: