Мифы, предания, сказки хантов и манси

Сюжеты о знаменитых охотниках на медведя также представлены в нашем сборнике (№ 24, 118, 119, 121, 122). Некоторые мотивы мифологических и героических медвежьих песен встречаются в былинках и сказках (о них речь пойдет ниже). В песнях о конкретной охоте на медведя описывается весь путь от места охоты до поселка. В них точно указываются малейшие особенности местности, приводятся названия каждого холма, горы и т. д. Рассказывается о почестях, воздаваемых медведю при его перевозке: охотники в пути делают остановки и ритуальные выстрелы, на затесах деревьев вырезают ножом идеографические рисунки — сведения о числе охотников, собак и убитых медведей [1, с. 28-29). В медвежьих песнях отражено и обрядовое выпроваживание священного животного. У хантов Югана, где существует представление об уходе медведя (души) после праздника не на небо, а в лес, нам приходилось слышать о песнях, описывающих этот путь.

В медвежьих песнях широко использовались термины-табу из "медвежьего языка", который насчитывал около 500 слов, из них 132 были подставными названиями самого медведя [111].

Следующая группа текстов — о людях Мось и Пор — включает № 25-29, 123-132. Она начинается с мифа о рождении женщины от медведицы; эти события относятся к дочеловеческой эпохе. Начало сказания в хантыйской (№ 25) и мансийской (№ 124) версиях различается. В первой одинокая женщина Мось бродит в поисках своей шубы и погибает, во второй она живет с братом, тот женится, но женщина Мось убивает невестку и подменяет ее собой, у них рождается сын; узнав истину, брат убивает сестру и ребенка. Далее сюжет развивается по единой схеме: душа женщины Мось превращается в растение порых, его съедает медведица, у нее рождаются два медвежонка и человеческая девочка. Вариант начала мансийского мифа представлен в виде отдельного текста (№ 123). Его основная идея заключается в отказе брата жить с сестрой как с женой. Здесь уместно привести слова Е. М. Мелетинского: "Миф об отказе от инцестуального брака в пользу экзогамного и есть яркий пример социогенного мифа" [75, с. 60]. Социогенный характер рассматриваемых мифов проявляется и во второй их части, где рассказывается о том, как девушка, рожденная медведицей, становится женой Усынг-отыра (Городского Богатыря), и тем самым устанавливаются обряды медвежьего праздника (№ 124) и экзогамии (№ 125).

В хантыйской части сборника далее следует мифологическая сказка о рождении первого мужчины Мось из колена женщины (№ 26). Он выступает спасителем народа от сверхъестественных существ — людоедов Яляней. Следующий рассказ — о противоборстве сына женщины Мось и каменноглазых богатырей (№ 27) По определению В. Штейница, записавшего текст, это типичное героическое сказание, но оно имеет мифологическую концовку о превращении основных персонажей в главнейших местных духов: мать героя и ее брат — это Калтась и Когтистый старик, а герой похож на Назымского духа (он же — Ими-хиты) [51, с. 245].

Затем в хантыйской и мансийской частях сборника идут тексты, объединенные вокруг сюжетного стержня о противостоянии Пор и Мось (№ 28, 126-130). Один из них (№ 126) — на актуальную в наши дни тему, а именно об экологическом равновесии. События в нем относятся ко времени, когда люди были бессмертными. Пор-нэ озабочена тем, что размножившимся людям будет недоставать пищи; Мось-нэ предлагает сделать реки масляными, а Пор-нэ видит выход в том, чтобы люди стали смертны (в другом мифе позицию Пор-нэ занимает небесный бог — см. № 1). Концовка рассказа звучит так: "Пор-нэ хоть и злая, но умная, а Мось-нэ глупая, хоть и добрая". Нужно заметить, что здесь выражена оппозиция Мось — Пор, обратная общепринятой у обских угров: "Мось-нэ — очень умная и хитрая женщина, Пор-нэ глупее" (№ 130). Их соперничество связано с поисками мужей и распространяется на детей. Эти рассказы близки к сказкам: герои выступают в виде животных, имеются эпизоды с волшебными предметами, превращающимися в непроходимые препятствия (№ 28, 128), однако мотивы их замужества носят мифологическую окраску и социогенный оттенок. Так, два мансийских текста, записанные от одного и того же сказителя, демонстрируют функциональную параллельность Мось-нэ и Пор-нэ: та и другая являются объектом сватовства филина (№ 131, 132), но в первом случае брак неудачен, а во втором — удачен.

Третья группа текстов (№ 30-3, 133-143) посвящена наиболее популярной фигуре обско-угорского фольклора, известной более всего под именами Мир-сусне-хум, Ими-хиты, Эква-пырись и др. (характеристику его как персонажа верований см. выше; см. также работы разных авторов [3; 10; 57; 98; 115; 119 и др.]). С ним мы уже встречались в космогонических и отчасти социогонических мифах (см. № 105, 106), где он выступает как единственный сын старика и старухи тундрового холма, вокруг которого образовалась земля, или как седьмой, любимый сын верховных божеств Нум-Торума и Калтась (№ 133). Иногда его образ сливается с самим Нум-Торумом (№ 2), а в других версиях герой оказывает противодействие своему отцу, например останавливает потоп, спущенный на людей (№ 11).

В текстах посвященной ему серии обычно говорится, что герой живет с бабушкой или тетей. Отсюда и некоторые его имена. У манси это Эква-пырись (Эква-пыгрищ, Эква-пыгрис, Эква-пырищ "Женщины сынок" или Эква-пы-пырись "Женщины сына сыночек", т. е. внучек) [9] По поводу первого из имен можно отметить, что его составные элементы фигурируют и как два разных имени — первого мужчины Пырись и первой женщины Эква, от которых пошел "весь вогульский род". Вероятно, это обстоятельство дало основание А. Н. Баландину считать имя Эква-пырись мифологическим, более ранним по сравнению с именем Мир-сусне-хум. По его мнению, буквальный перевод Эква-пырись "Сынок женщины" указывает на древний характер происхождения антропонима; в современной номенклатуре родства этот термин отсутствует [3, с. 66]. . Второе имя — Эква-пы-пырись — соотносится с началом мифологических сказок О культурном герое-трикстере, где сообщается, что он живет с бабушкой.

У западных хантов имя героя — Ими-хиты. В. Штейниц пишет, что термин трудно понять, и переводит его как "тетин племянник" [51, с. 249]. Одна из наших рассказчиц перевела его как "бабушкин внук", такое же толкование термину дал Н. И. Терешкин (устное сообщение).

Мансийский текст № 133 проливает свет на происхождение этого имени. Здесь герой — сын Торума, который, поссорившись с женой, изгоняет ее на землю, где она рождает сына; сестра Торума находит их и после примирения супругов уходит с племянником на Обь. С этого момента тетя заменяет ему мать, учит его обращаться с луком и стрелами и т. д., а герой именуется "племянником" (ср. также хантыйские тексты № 27 и 31, где герою покровительствует его дядя — брат матери).