Мифы, предания, сказки хантов и манси

— Ну-ка, тесть с тещей, что вам нужно? Я вам все хозяйство выделил.

Он взял нож (саблю по-русски) и все головы пересек. Жене сказал:

— Вот, жена, я умру. Уже мне бог наказал. Через пять дней приедешь на мое кладбище, постоишь там. Овод вылетит из могилы, значит, у меня илес ушел к Торуму [226] По воззрениям хантов, душа (илес) может принять облик насекомого, в данном случае слепня. Вылет души-слепня означает окончательную смерть, после чего поминки не нужны. .

Бог потому его наказал, что он когда с казаками воевал, то их головы через урью ставил. На три ряда двух голов не хватило, он две собаки убил и головы поставил, за это его бог наказал [227] У хантов убиение собаки приравнивалось к убийству человека. Бог наказывает героя смертью за то, что он заменил недостающие головы врагов собачьими. .

Жена подходит к могиле, овод улетел. Перед смертью он так сказал:

— Если овод улетит с могилы, тогда на поминки лучше не ходите.

Рассказывали: Ермак пришел к богатырю, который у Колпашево. Тот мордушку плел, высоко привязал. Ермак показывает пушку, а богатырь смял пушку: вот ваше оружие! Десять мужиков к нему подошли, богатырь их между пальцами зажал. Обь перепрыгнул. На Васюган Ермак не приходил. Договорились не воевать, а остяков в армию не брать. Эта грамота на бересте в Новосибирске на хранении.

Когда-то в старину один остяк стал приглашать в товарищи русского, чтобы идти вместе в лес на звериный промысел. Русский согласился идти вместе в лес. Пошли. В лесу, на промысле, остяк и русский, как верные товарищи, не оставляли друг друга и не расходились один от другого далеко, но всегда были вместе. Они промышляли в лесу несколько времени так, как и все обыкновенные промысловики, и ничего особенного за это время промысла с ними не случилось. Но вот однажды днем они шли по лесу на промысел, по обыкновению своему вместе, как вдруг оба увидели, что с неба перед ними падают две какие-то бумаги. Русский, когда перед ним упали две бумаги, сказал по этому случаю остяку:

— Бог спустил с неба потому две бумаги, что нас двое: одну — для меня, а другую — для тебя. Так выбирай же себе из двух бумаг, какую только желаешь, а я возьму себе ту, которая останется.

Затем каждый из них взял себе по бумаге. Русский, взявши свою бумагу, подержал ее несколько времени в руках, посмотрел, что в ней написано, и положил себе за пазуху. Остяк со своей бумагой поступил иначе: посмотрел, что в ней написано, и положил на пень, тут случившийся, сказав при этом русскому так:

— Я свою бумагу теперь не возьму с собой, а возьму после, когда пойдем обратно мимо этого места с дневного промысла к своему стану.

Остяк, оставивши свою бумагу на пне, отправился с русским дальше в лес для промысла. Но окончании дневного промысла они возвращались обратно к своему стану тем же путем, каким шли вперед в лес, чтобы взять остяку бумагу, положенную им на пень. Но что же, к удивлению и несчастью остяка, случилось с его бумагой? Бумаги его на пне не оказалось. Бумагу эту съел лось, который проходил в отсутствие остяка и русского мимо этого самого места, что было видно по его следам.

— Вот поэтому-то, — заключают обыкновенно остяки свой рассказ, — у нас и нет своей остяцкой грамоты. Если бы остяк с бумагой поступил так, как русский человек — взял бы ее с собой, тогда бы и у нас была своя грамота. Хотя мы знаем, что местами есть грамотные остяки, но они все-таки учились и учатся по русской грамоте, а не по остяцкой. Остяцкой грамоты нет, ее съел лось.

Рассказывают, что ехали двое — муж и жена. Захотели развести костер, а огонь никак не загорается. Тогда муж рассердился и начал топором рубить огонь. Говорит:

— Я все равно в другом месте разведу огонь.

Поехали в другое место, и там никак не могут развести огонь, нигде не могут развести. Потом ехали, ехали и приехали снова на это же место, где он костер рубил. А там сидит женщина в красном платке и плачет [228] По воззрениям хантов, дух огня Пугос-анки — это женщина, а каждый конкретный огонь — дочь Пугос-анки. С огнем следовало обращаться очень бережно: не бросать в него мусор, не прикасаться к очажному устройству острыми предметами, чтобы не поранить духа огня. Матери огня приносили в дар одежду красного цвета. . У нее по лицу кровь течет.

— Зачем ты меня так изрубил? Больше ты нигде не разведешь огонь, пока не отдашь мне дочь свою.

У них была дочь, в дневной люльке [229] У обских угров различались люльки дневные и ночные. сидела. Мать заплакала и не хочет отдавать, а муж, раз он изрубил огонь, должен был рассчитаться. Поставил люльку с ребенком на костер, костер сразу и разгорелся. Она взяла ребенка [230] Ребенок был пожертвован духу огня. .

В Большом Ларьяке такой случай действительно был. Одна старуха была, у нее одна нога оленья [231] В другом варианте этой легенды старуха названа "шаманкой по имени Вели-кур" (Оленья Нога). . Семь сыновей у нее было, каждый умел играть на каком-нибудь музыкальном инструменте. Один умел на гитаре играть, другой — на бубне, третий — на домбре [232] Под гитарой имеется в виду смычковый музыкальный инструмент (хант. кугелъ-юх) с выемками по бокам корпуса, под домброй — щипковый инструмент типа цитры (хант. наркас-юх, панан-юх). Игра на музыкальных инструментах, в том числе по бубне, говорит о сверхъестественных способностях сыновей, которые в другом тексте прямо названы шаманами. .

Они сказали старухе:

— Надо убираться отсюда, а то здесь скоро житья не будет.

Запрягли оленей и поехали на небо. Километров пятнадцать отъехали, дальше ехать не могут. А старуха не хотела на небо ехать и привязала к задней нарте грязные, старые нырики. Младший сын спустился, отрезал одну нарту, она на землю упала. Мой отец видел сколько раз эту нарту, на земле лежит.

Через год ровно младший сын вернулся, но на землю не стал спускаться, а сел на верхушку дерева. Его увидели, говорят:

— Что там сидишь? Хоть в чум зайди чаю попить.

А он:

— Нет, земля совсем стала грязная.

И рассказал, что на небе никогда вчерашнюю рыбу и мясо не едят, только свежее всегда, столько там рыбы и мяса можно добыть.

Раньше были ворожеи, как с гипнозом. Он говорит:

— Вы меня закройте в сундук.

Сундук у него большой, с замочной скважиной. Сундук на замок закроют, потом откроют, а его нет. Он в замочную скважину вылазил. Большой ворожей был, только русских боялся. Если русские есть — у него сила пропадает. Стелют тряпку, руки ему закручивают за спиной. Когда завяжут, деньги ему бросают со всех сторон, кучу денег. Он предупреждает: