Вадим Бурлак - Петербург таинственный . История. Легенды. Предания

Для чего понадобились они древнему человеку?

Приходилось слышать от ученых, краеведов, любителей тайн прошлого, что спирали, выложенные из камня, имеют культовое назначение. Их также считают древними календарями и даже — ловушками для рыб.

Пока ясно одно — много веков назад люди строили лабиринты для чего-то жизненно важного. Иначе трудно объяснить столь широкое распространение этих сооружений и множество историй и легенд, связанных с ними.

Сохранилось сообщение, что один из лабиринтов был создан в Средние века. В 1592 году русские послы на переговорах со шведами князья Звенигородский и Васильчиков приводили историю о сооружении лабиринта корелом Валитом, «посаженником» Великого Новгорода.

После своей победы над «мурманами и норвежцами» он построил лабиринт: «А в Варенге на побоище немецком… Валит на славу свою, принесши с берегу своими руками, положил камень, в вышину от земли есть и ныне больше косые сажени, а около него подале выкладено каменем как бы городовой оклад в 12 стен, а назван был у него тот оклад Вавилоном. И тот камень, что на Варенге, и по сей час словет Валитов камень…»

Во время одной из своих экспедиций по Ладоге и Белому морю я познакомился со странным человеком. Его, пожалуй, можно было назвать хранителем древних тайн Беломорья, побережья Ладоги и Финского залива.

Никто не ведал, сколько ему лет, не знал его фамилии и отчества и того, когда он объявится в том или ином месте и куда потом уйдет…

Величали старика просто: «блаженный» Никита.

Летом его можно было увидеть то на Ладоге, то на реке и озере Вуокса, то на Терском берегу Беломорья или на Соловецких островах. Говорили, что зимовать Никита уходил куда-то в леса Кольского полуострова.

Жил он чем бог пошлет или добрые люди подадут. Много народу спас Никита за свои годы. Бывало, заблудятся в лесу туристы, останутся без еды, а тут вдруг «блаженный» появляется. А в котомке у него — сухари, крупа, консервы…

Накормит он бедолаг и на дорогу выведет. Да еще истории всякие расскажет о седой старине, о добрых и злых колдунах, о лесных оборотнях или о загадочных северных людях, названных древними греками гиперборейцами…

Одни верили ему, другие — нет, но всегда потом вспоминали Никиту добрым словом.

С каким-то священным трепетом относился он к рукотворным каменным лабиринтам.

Впервые эти загадочные сооружения показал мне Никита на одном из Беломорских островов.

Был ненастный день. Дождь кропил мелко и холодно. Его капли блестели на травах и сосновых иглах, сверкающим бисером играли на камнях лабиринта. А потом налетел ветер и несколькими взмахами невидимой кисти осветил небо над маленькой бухтой.

Ветер звал за собой сосны. А они, домоседы, лишь покорно кивали макушками, но корнями крепко держались за каменистую землю. Ветер злился, пуще задувал, но одолеть упрямые сосны так и не смог.

Никита не замечал ни дождя, ни ветра. Лицо его было сосредоточенным, губы слегка шевелились. Может, он шептал молитву, а может — какие-то заговоры. Блаженный медленно ступал по спирали лабиринта, иногда останавливался, наклонялся и прижимал ладонь к камням, будто хотел почувствовать в них что-то живое.

«Блаженный» имел свое объяснение происхождения лабиринтов и называл их «узелками», которые связывают землю с небом, огонь с водой, свет с темнотой, живых с мертвыми. Он утверждал, что построено их было «великое множество» по всему северу России. Особенно — на землях в устье Невы и Финского залива.

— Только «петерградские» все нынче под водой затаились. Но, возможно, настанет время, и люди снова увидят их и обратятся к чародейским силам каменных «узелков», — объяснил Никита.

По его словам выходило, что в древности каждый род или племя, обитавшие в северных краях, строили свой лабиринт. А сегодня большинство «узелков» заросли травами, «ушли в землю» или вовсе оказались затопленными, и только мудрые странники — «хранители древних тайн» могут отыскать их.

Никита рассказывал, что лабиринты начали создавать еще в те времена, когда «небесная колесница» имела не семь звезд, а девять.

Я догадался: «небесной колесницей» «блаженный» называл созвездие Большой Медведицы. По его разумению, для древних людей лабиринты были также и моделью устройства мира, и неким хранилищем времени, и местом, где проводились обряды и исцеляли болезни и раны.

Целительную силу каменных «узелков» я испытал на себе, когда довольно сильно поранил руку и долго не мог остановить кровь.

«Блаженный» провел тогда меня по спирали к центру лабиринта, затем велел остановиться и закрыть глаза. Вначале он что-то неразборчиво шептал, а потом вдруг взмахнул руками на четыре стороны света и громко приказал:

— Ну-ка, теперь смой водицей кровь!..

Когда я это исполнил и взглянул на руку — не поверил своим глазам. Рана превратилась в небольшую, едва заметную царапину и больше не болела.

Как утверждал Никита, каменные «узелки» являлись еще календарями для древних людей. Старейшины племен или шаманы определяли по этим рукотворным лабиринтам время ловли рыбы, сбора лечебных трав и кореньев, выхода на промысел морского зверя. Но как определяли — даже «блаженный» не знал. А может, не хотел открывать мне древнюю тайну.

Мне доводилось слышать не только от Никиты, но и от краеведов Финляндии, Карелии, Мурманской области, что при рождении человека в спираль родового лабиринта добавлялся новый камень. Такой камень становился как бы именным покровителем и тотемом новорожденного.

В рукотворных лабиринтах древние люди рассыпали пепел своих умерших соплеменников, поскольку считали, что так помогали душам мертвых быстрее покинуть землю и унестись в Космос.

Однажды собрался Никита побывать в «Петерграде». Зачем ему туда понадобилось — не объяснил. Подходил он несколько раз к Северной столице, а войти не мог.

— Что же тебе помешало? — поинтересовался я, выслушав рассказ блаженного.

— Этот великий каменный «узелок» — чужой для меня. Не захотел впускать в свои чертоги, — загадочно ответил Никита. — Одним словом, запутанный город. Много злых сил сплелось в том «узелке»…

— Да что у него общего с лабиринтом? — удивился я. — Прямые линии строений, улиц, проспектов…

— Все равно запутанный, — упрямо стоял на своем Никита. — На утонувших и ушедших под землю каменных «узелках» он стоит, на останках человеческих возвышается, загубленные души и замутненные помыслы по его улицам и дворам витают…

«Блаженный» на какое-то мгновение умолк, покачал головой и сокрушенно продолжил: