Вадим Бурлак - Петербург таинственный . История. Легенды. Предания

— Два человека у меня делают все возможное, чтоб разориться, и никак не могут!

Булгарин Ф. В. Воспоминания. Спб., 1846.

Елагин Иван Перфильевич, известный особенно «Опытом повествования о России до 1389 года», главный придворный музыки и театра директор, про которого Екатерина говорила: «Он хорош без пристрастия», имел при всех своих достоинствах слабую сторону — любовь к прекрасному полу.

В престарелых уже летах Иван Перфильевич, посетив любимую артистку, вздумал делать пируэты перед зеркалом и вывихнул себе ногу, так что стал прихрамывать. Событие это было доведено до сведения государыни. Она позволила Елагину приезжать во дворец с тростью и при первой встрече с ним не только не объявила, что знает настоящую причину постигшего его несчастья, но приказала даже сидеть в ее присутствии.

Елагин воспользовался этим правом, и в 1795 году, когда великий русский полководец, покоритель Варшавы, А. В. Суворов имел торжественный прием во дворце, все стояли, исключая Елагина, желавшего выказать свое значение. Суворов бросил на него любопытствующий взгляд, который не ускользнул от проницательности императрицы.

— Не удивляйтесь, — сказала Екатерина победителю, — что Иван Перфильевич встречает вас сидя: он ранен, только не на войне, а у актрисы, делая прыжки!

Загробные записки князя Н. С. Голицына. По сказаниям дяди его, князя Александра Николаевича // Русский Архив, 1905.

У императрицы Екатерины околела любимая собака Томсон. Она просила графа Брюса распорядиться, чтобы с собаки содрали шкуру и сделали бы чучелу.

Граф Брюс приказал об этом обер-полицмейстеру Никите Ивановичу Рылееву. Рылеев был не из умных; он отправился к богатому и известному в то время банкиру по фамилии Томпсон и передал ему волю императрицы. Тот, понятно, не согласился и требовал от Рылеева, чтобы тот разузнал и объяснил ему.

Тогда только эту путаницу разобрали.

Из старой Соймоновской записной книжки // Русский Архив, 1904.

Известная в свое время оперная актриса Уранова была влюблена в актера Сандунова и готовилась выйти за него замуж. К несчастию Урановой, она очень понравилась Безбородко, который всеми мерами добивался ее благосклонности. Употребив безуспешно различные хитрости, Безбородко решился наконец достигнуть своей цели посредством насилия и намеревался похитить упрямую артистку. Уранова, узнав об этом замысле, в порыве отчаяния, в свою очередь решилась на смелый поступок. Играя однажды в присутствии императрицы, на эрмитажном театре, оперу «Федул с детьми», Уранова превзошла себя. Екатерина была в восхищении и по окончании последней арии бросила ей свой букет. Уранова схватила его, прижала к сердцу и, подбежав на авансцену, упала на колени и закричала: «Матушка царица! Спаси меня!» Можно судить, какое впечатление произвела на зрителей эта неожиданная сцена! Императрица встала со своего места и с участием обратилась к певице. Уранова тотчас же подала государыне заранее приготовленную просьбу, где были подробно изложены все интриги Безбородко против счастья возлюбленных. Императрица приняла это дело весьма горячо, жестоким образом распекла страстного князя, через три дня приказала обвенчать Уранову с Сандуновым в придворной церкви и пожаловала новобрачным богатые подарки.

Неделю спустя после свадьбы Сандунова играла в большом театре всеми любимую тогда оперу «Cosa гага». Безбородко, по обыкновению, сидел в крайней ложе бельэтажа. Когда нужно было петь лучшую арию, Сандунова ловко вынула из ридикюля кошелек с деньгами, выступила к оркестру, подняла кошелек кверху и, устремив на Безбородко свои большие, лукавые глаза, с сардонической улыбкой запела:

Весь театр разразился громким хохотом и единодушными аплодисментами. Умный Безбородко хохотал и хлопал громче всех и первый потребовал повторения. На другой день утром он послал Сандуновой шкатулку с бриллиантами. Подарок был принят; но Сандунова, поняв, что за бриллианты сильных покровителей прекрасные женщины отплачивают иногда жемчугом слез, сочла более благоразумным оставить Петербург и выхлопотала себе у императрицы перевод на московскую сцену.

Воспоминания о московском театре при Медоксе.

Пантеон русского театра. 1840.

Державин, в бытность свою статс-секретарем при императрице Екатерине II, докладывал ей раз какое-то важное дело. Государыня начала делать возражения, с которыми Державин не соглашался. По горячности своего характера, он до того забылся, что в пылу спора схватил императрицу за конец надетой на ней мантильи.

Екатерина тотчас прекратила спор.

— Кто еще там есть? — хладнокровно спросила она вошедшего на звон колокольчика камердинера.

— Статс-секретарь Попов, — отвечал камердинер.

— Позови его сюда.

Попов вошел.

— Побудь здесь, Василий Степанович, — сказала ему с улыбкой государыня, — а то вот этот господин много дает воли своим рукам и, пожалуй, еще прибьет меня.

Державин опомнился и бросился на колени перед императрицей.

— Ничего, — промолвила она, — продолжайте, я слушаю.

Однако случай этот был отчасти причиной перемещения Державина из статс-секретарей в сенаторы.

Дневник чиновника. «Отечественные записки». 1855.

Однажды генерал от инфантерии Львов ехал вместе со светлейшим князем Потемкиным в Царское Село и всю дорогу должен был сидеть, прижавшись в угол экипажа, не смея проронить слова, потому что светлейший находился в мрачном настроении духа и упорно молчал.

Когда Потемкин вышел из кареты, Львов остановил его и с умоляющим видом сказал:

— Ваша Светлость, у меня есть до вас покорнейшая просьба.

— Какая? — спросил изумленный Потемкин.

— Не пересказывайте, пожалуйста, никому, о чем мы говорили с вами дорогою.

Потемкин расхохотался, и хандра его, конечно, исчезла.

Бантыш-Каменский Д. Н. Словарь достопамятных людей русской земли. Спб., 1836.

Когда Потемкин сделался после Орлова любимцем императрицы Екатерины, сельский дьячок, у которого он учился в детстве читать и писать, наслышавшись в своей деревенской глуши, что бывший ученик его попал в знатные люди, решился отправиться в столицу и искать его покровительства и помощи.

Приехав в Петербург, старик явился во дворец, где жил Потемкин, назвал себя и был тотчас же введен в кабинет князя.

Дьячок хотел было броситься в ноги светлейшему, но Потемкин удержал его, посадил в кресло и ласково спросил: