Вадим Бурлак - Петербург таинственный . История. Легенды. Предания

При чтении бумаг попалось ему в руки подписанное императрицей решение. Когда он прочел «быть по сему», сказал:

— Врешь, не быть по сему.

Взял перо и исписал всю страницу этими словами: «Врешь, не быть по сему» — и лег спать.

На другое утро он пошел домой, в экспедиции нашли эту бумагу и обмерли от страха.

Поехали к генерал-прокурору князю Вяземскому. С этой бумагой он поехал к императрице и бросился ей в ноги.

— Что такое? — спросила она.

— У нас несчастье, — сказал Вяземский, — пьяный дежурный испортил ваш приказ.

— Ну что ж, — сказала государыня, — я напишу другой, но я вижу в этом перст Божий; должно быть, мы решили неправильно. Пересмотрите дело.

Пересмотрели дело, и оказалось: действительно, оное решение было неправильно.

— Никогда я не могла хорошенько понять, какая разница между пушкою и единорогом, — говорила Екатерина II какому-то генералу.

— Разница большая, — отвечал он, — сейчас доложу Вашему Величеству. Вот изволите видеть: пушка сама по себе, а единорог сам по себе.

— А, теперь понимаю, — сказала императрица.

Вяземский П. А. Старая записная книжка. // Полн. собр. соч. Спб., 1883.

Д. П. Трощинский, бывший правитель канцелярии графа Безбородко, отличный, умный чиновник, но тогда еще бедный, во время болезни своего начальника удостаивался чести ходить с докладными бумагами к императрице.

Екатерина, видя его способности и довольная постоянным его усердием к службе, однажды по окончании доклада сказала ему:

— Я довольна вашею службою и хотела бы сделать вам что-нибудь приятное; но чтобы мне не ошибиться в этом, скажите, пожалуйста, чего бы вы желали?

Обрадованный таким вниманием монархини, Трощинский отвечал с некоторым смущением:

— Ваше Величество, в Малороссии продается хутор, смежный с моим; мне хотелось бы его купить, да не на что; так если милость ваша будет…

— Очень рада, очень рада!.. А что за него просят?

— Шестнадцать тысяч, государыня.

Екатерина взяла лист белой бумаги, написала несколько строк, сложила и отдала ему. Восхищенный Трощинский пролепетал какую-то благодарность, поклонился и вышел. Но, вышедши, развернул бумагу и к величайшему изумлению своему прочитал: «Купить в Малороссии такой-то хутор в собственность г. Трощинского и присоединить к нему триста душ из казенных смежных крестьян». Пораженный такой нечаянностью и, так сказать, одурелый Трощинский без доклада толкнулся в двери к Екатерине.

— Ваше Величество, это чересчур много; мне неприличны такие награды, какими вы удостаиваете своих приближенных. Что скажут Орловы, Зубовы?..

— Мой друг, — с кротостью промолвила Екатерина, — их награждает женщина, тебя — императрица.

Черты из жизни Екатерины II.

«Древняя и Новая Россия». 1879.

Екатерина не терпела шутов, но держала около себя одну женщину, по имени Матрену Даниловну, которая жила во дворце на всем готовом, могла всегда входить к государыне, звала ее сестрицей и рассказывала о городских новостях и слухах. Слова ее нередко принимались к сведению. Однажды Матрена Даниловна, питая почему-то неудовольствие на обер-полицмейстера Рылеева, начала отзываться о нем дурно.

— Знаешь ли, сестрица, — говорила она императрице, — все им недовольны; уверяют, что он нечист на руку.

На другой день Екатерина, увидев Рылеева, сказала ему:

— Никита Иванович! Пошли-ка Матрене Даниловне что-нибудь из земных запасов твоих; право, сделай это, только не говори, что я присоветовала.

Рылеев не понимал, с каким намерением императрица давала ему этот совет, однако же отправил к шутихе несколько свиных туш, индеек, гусей и т. п. Все это было принято весьма благосклонно.

Через несколько времени императрица сама начала, в присутствии Матрены Даниловны, дурно отзываться о Рылееве и выразила намерение сменить его.

— Ах, нет, сестрица, — отвечала Матрена Даниловна, — я перед ним виновата: ошиблась в нем; все твердят, что он человек добрый и бескорыстный.

— Да, да, — возразила императрица с улыбкой, — тебе нашептали это его гуси и утки. Помни, что я не люблю, чтобы при мне порочили людей без основания. Прошу впредь быть осторожнее.

Двор и замечательные люди в России во второй половине XVIII столетия.

Тип. Вейдемейера, Спб. 1846.

Принадлежавшие императрице антики, слитки и другие ценные вещи находились в ведении надворного советника А. И. Пушкова. Екатерина весьма уважала его, оказывала полную доверенность и всегда без расписок присылала к нему куски драгоценных металлов, редкости и т. п.

Раз, посетив его отделение и осматривая шкафы, императрица по рассеянности заперла их и положила ключи в карман.

Душков этим обиделся, на другой же день отправился к государыне и просил доложить о нем. Его тотчас впустили.

— Что тебе надобно, Александр Иванович? — ласково спросила его Екатерина.

— Увольнения от службы, Ваше Величество, — отвечал он.

— Что это значит? — с удивлением сказала государыня.

— Я, Ваше Величество, дорожу моей честью, всегда пользовался вашим добрым обо мне мнением, а вчера приметил, что вы начали меня подозревать и в первый раз взяли к себе ключи. После этого я ни при вас, ни при других местах служить не намерен.

— Помилуй, Александр Иванович, — возразила Екатерина, — я это сделала по ошибке, без всякого намерения. Извини меня. Вот тебе ключи, не оскорбляйся.

Этот самый Лушков, тотчас после кончины императрицы, представил не записанного в книгах золота и серебра с лишком на двести тысяч рублей и вышел в отставку.

Обозрение царствования и свойств Екатерины Великой.

Тип. П. Сумарокова. Спб., 1832.

На даче одного из приближенных Екатерины II обер-шталмейстера Льва Александровича Нарышкина (на Петергофской дороге) и на даче графа А. С. Строганова (на Выборгской стороне, за Малой Невкой) в каждый праздничный день был фейерверк, играла музыка, и если хозяева были дома, то всех гуляющих угощали чаем, фруктами, мороженым. На даче Строганова даже танцевали в большом павильоне не званые гости, а приезжие из города повеселиться на даче — и эти танцоры привлекали особенное благоволение графа А. С. Строганова и были угощаемы.

Кроме того, от имени Нарышкина и графа А. С. Строганова ежедневно раздавали милостыню убогим деньгами и провизией и пособие нуждающимся. Множество бедных семейств получали от них пансионы.

Домы графа А. С. Строганова и Л. А. Нарышкина вмещали в себе редкое собрание картин, богатые библиотеки, горы серебряной и золотой посуды, множество драгоценных камней и всяких редкостей.

Императрица Екатерина II в шутку часто говорила: