Вадим Бурлак - Петербург таинственный . История. Легенды. Предания

Я молча кивнул в ответ и при этом подумал: «Каким тоскливым и печальным был бы мир без тайн. Каким бы скучным стал без них человек… Такие разные… Большие и малые… Тайны — вечные наши спутники — от рождения до смерти и дальше, дальше, дальше…

Они будоражат сознание, возбуждают и заставляют действовать, мечтать, стремиться и побеждать. И только вконец уставший от жизни человек может сказать: „Меня уже не волнуют тайны…“».

Большинство петербургских легенд и исторических загадок, а тем более ответов на них, остались за страницами моих записок. Все их невозможно собрать даже в десятках книг.

Я не сумел отыскать «Инкеримаанскую заповедь», не нашел печального серебряного рыцаря, не выяснил, был ли в Петербурге на самом деле Эдгар По и отыскал ли он «Сивиллины книги».

Я не знаю, когда проскачет по улицам Северной столицы белокурая всадница — предвестница снятия с города всех проклятий.

Я даже не узнал, что находилось на барже в контейнере с надписью «Петербургу — с любовью!»…

Что ж, не смог открыть все эти тайны вчера, может, — удастся в будущем. Не смог сделать я — сумеет кто-то другой…

С баржи вдруг донесся гудок. Было в нем что-то залихватское, озорное, как во взгляде рыжей девчонки в длинной тельняшке.

Что же все-таки она привезла в подарок Петербургу? А вдруг именно ей суждено будет проскакать на коне по городу и стать предвестницей снятия с него всех проклятий?..

Баржа давно уже затерялась на Невских просторах, а из памяти не выходила надпись «Петербургу с любовью!..»

Какими еще словами можно лучше завершить книгу о городе, который любишь?

И я в конце своих записок о тайнах Северной столице пишу:

«Петербургу — с любовью!..»

Петр I, заседая однажды в Сенате и слушая дела о различных воровствах, за несколько дней до того случившихся, в гневе своем поклялся пресечь оные и тотчас приказал тогдашнему генерал-прокурору Павлу Ивановичу Ягужинскому:

— Сейчас напиши от моего имени указ во все государство такого содержания: что если кто и на столько украдет, что можно купить веревку, тот без дальнейшего следствия повешен будет.

Генерал-прокурор, выслушав строгое повеление, взялся было уже за перо, но, несколько поудержавшись, отвечал монарху:

— Подумайте, Ваше Величество, какие следствия будет иметь такой указ?

— Пиши, — прервал государь, — что я тебе приказал.

Ягужинский все еще не писал и наконец с улыбкою сказал монарху:

— Всемилостивейший государь! Неужели ты хочешь остаться императором один, без служителей и подданных? Все мы воруем, с тем только различием, что один более и приметнее, нежели другой.

Государь, погруженный в свои мысли, услышав такой забавный ответ, рассмеялся и замолчал.

Бантыш-Каменский Д. Н. Словарь достопамятных людей русской земли. Спб., 1847, н. 3.

Один монаху архиерея, подавая водку Петру I, споткнулся и его облил, но не потерял рассудка и сказал:

— На кого капля, а на тебя, государь, излияся вся благодать.

Русская Старина. 1871, т. IV.

Однажды государь спорил о чем-то несправедливо и потребовал мнения поручика лейб-гвардии Преображенского полка Балакирева, впоследствии — придворного шута; тот дал резкий и грубый ответ, за что Петр приказал его посадить на гауптвахту, но, узнавши потом, что Балакирев сделал справедливый, хотя грубый ответ, приказал немедленно его освободить.

После того государь обратился опять к Балакиреву, требуя его мнения о другом деле. Балакирев вместо ответа, обратившись к стоявшим подле него государевым пажам, сказал им:

— Голубчики мои, ведите меня поскорее на гауптвахту.

Бурнашев В. П. Воспоминания об А. Е. Измайлове// Дело. 1874, апрель.

Крюков канал в Петербурге был прорыт при императоре Петре I и название свое получил благодаря следующему обстоятельству. Петр Великий, покровитель наук и искусств, ежегодно отправлял за границу молодых людей для изучения той или другой науки, того или другого искусства. Таким образом был отправлен за границу некто Никитин, подававший большие надежды художник.

Возвратясь на родину, в Петербург, Никитин очень бедствовал, так как общество не понимало его картины, покупателей не являлось. Узнав о невеселом положении художника, Петр I повелел ему явиться во дворец с произведениями своей кисти.

Никитин явился и увидел во дворце много собравшейся знати. Государь показал им картины художника. Несколько из картин тотчас же было куплено за ничтожную сумму. Тогда Петр объявил, что остальные он продает с аукциона. Одна была продана за двести, другая за триста. Дороже четырехсот не продали ни одной картины. Осталась непроданной одна картина, и государь сказал:

— Ну, господа, эту картину купит тот, кто меня больше любит.

— Даю пятьсот! — крикнул Меншиков.

— Восемьсот! — крикнул Головин.

— Тысячу! — накинул Апраксин.

— Две! — перебивает Меншиков.

— Две с половиной тысячи! — закричал Балакирев, тоже присутствовавший на аукционе.

— Три тысячи! — сказал дородный Крюков, прорывавший канал в С.-Петербург.

Государь дал знак об окончании аукциона. Картина осталась за Крюковым. Государь подошел к нему, поцеловал его в лоб и сказал, что канал, прорываемый им в Петербурге, будет называться его именем.

Первый голландский корабль прибыл в Петербург в конце 1703 года. Государь несказанно обрадовался. Петербург только что возник, Европа не имела о нем понятия, путь к нему не был достаточно известен, да и сам город не на всех еще картах был отмечен. Как было не обрадоваться первому торговому судну, явившемуся как бы предвозвестником развития тех торговых сношений с Европой, на которые надеялся и рассчитывал великий преобразователь Руси.

Петр сам, нарядившись матросом, выехал в шлюпке и провел голландский корабль мимо Кетлинских мелей. Явившись на палубу корабля, царь назвался посланным губернатора. На пристани, находившейся на Васильевском острове, у самого дома губернатора Меншикова, иностранные гости были встречены последним и приглашены к столу. Для охраны корабля назначили команду гвардейцев.

Губернаторский посланный ввел голландцев в дом и разместил за обеденным столом между российскими вельможами. Тут только гости узнали царя и вначале очень смутились. Однако любезность и простота его, обильное возлияние и угощение скоро рассеяли их робость. Нашлись такие, которые видели Петра в Амстердаме и Саардаме. Рассказам и воспоминаниям не было конца.

На другой день Петр внимательно просмотрел список груза, купил сам часть товара и сделал распоряжения, чтобы привлечь к тому же купцов. Щедро одарив шкипера, с которым к тому же побратался, и команду корабля, государь отпустил их, пожелав счастливого пути.