Пол Радин - Трикстер. Исследование мифов североамериканских индейцев

Однажды, когда Вакджункага шел по дороге, кто-то заговорил с ним. Он вслушался, и разобрал такие слова:

— Кто меня съест, будет испражняться.

Вакджункага подошел к тому, кто говорил, и спросил:

— Как твое имя?

— Меня зовут Тот-кто-пускает-ветры.

Вакджункага не поверил ему и съел его (это был куст).

Вскоре он пустил ветры. Это его рассмешило.

— Ах, так вот что все это значит!

Когда же он двинулся дальше, дела его стали плохи, и ему стоило большого труда добраться до дома.

Так и мы, виннебаго. Мы странствуем по этой земле всю жизнь, а потом, когда кто-нибудь из нас пробует то, что лишает его сознания [203] Имеется и виду употребление пейотля. , мы смотрим на эту вещь с подозрением, только когда приходим в себя...»

Здесь перед нами одновременно и славный герой, и дьявол-искуситель. Сатану виннебаго называют Херешгуина. Это великий злой дух, который существовал с начала времен, такой же древний, как Творец Земли. Он всегда отрицает то, что создано Творцом Земли. Согласно одной из этимологий, его имя означает «Тот-в-чьем-существовании-сомневаются». Неудивительно, что члены полухристианского обряда Пейотля отождествляют с ним Вакджункагу.

Такое подчеркивание явно отрицательных сторон Вакджункаги имеет очень древние корни. Мы обнаруживаем его у дакота-сиу и у понка. Не менее древней является интерпретация его характера и его положительной деятельности (об этом я говорил выше), которая находит наиболее яркое выражение в очень древнем мифе о Двух мальчиках [204] См. Special Publications of Bollingen Foundation, No. 3, Basel, 1954. . В этом мифе он активно помогает Кролику получить особые способности, которые в итоге должны помочь одному из великих духов в победе над его врагом. Здесь Вакджункага, обращаясь к Творцу Земли, говорит такие слова:

«Отец, то, чего мы так сильно желали, ты дал нам, не усомнившись в своем решении ни на миг. Мой друг Кролик — вот кто проследит, чтобы все, что мы задумали, непременно свершилось. Он — единственный, кто может это сделать. Все духи того дома, из которого мы пришли, беспрекословно подчиняются ему, потому что у него хорошие мысли. Он уже помог людям, он поможет и духам».

На эти слова Вакджункаги Творец Земли отвечает так:

«Перворожденный, ты древнее всех, кого я создал. Я создал тебя добрым, я создал тебя священным. Я послал тебя на землю, чтобы ты оставался там, а люди слушали бы тебя, почитали тебя и подчинялись твоей воле. Я послал тебя, чтобы ты мог научить их, как сделать жизнь легкой и счастливой. Вот для чего я создал тебя. В том, что случилось с тобой, когда ты попал на землю, ты виноват сам. Твои же собственные действия, твое поведение стали причиной того, что ты превратился в посмешище. Все только и делают, что используют тебя и потешаются над тобой — даже самые крохотные насекомые. Как же теперь ты можешь делать образцом для подражания Кролика, который действительно исполнил все, что я велел ему? Тебе были даны величайшие способности, а ты пренебрег моим творением. Ты не исполнил ничего из того, что я поручил тебе. Ты, и только ты виноват в том, что люди прозвали тебя Глупцом. Я создал тебя для дел, подобных тем, что свершил Кролик. Я не создавал тебя для того, чтобы ты портил мое творение».

Это явное замешательство высшего божества виннебаго перед поступками Вакджункаги и их причинами и то, что он снимает с себя всякую ответственность за них — не следует упускать из виду.

То, что создатели цикла о Вакджункаге в его нынешней форме, кроме всего прочего, хотели сочинить сатиру на человека и на общество виннебаго, не вызывает у меня ни малейпно сомнения. Никак иначе мы не могли бы объяснить включение одних эпизодов и очень своеобразное расширение других. И действительно, только если мы примем во внимание этот сознательный элемент юмора и сатиры и согласимся с тем, что он привнесен в повествование намеренно, мы сможем правильно понять смысл некоторых эпизодов. Чтобы природа этого юмора виннебаго и сатиры на общественные порядки сделалась для нас яснее, лучше всего было бы вновь просмотреть весь сюжет и выявить те стороны культуры, на которые направлены сатирические выпады. Сатира же на человеческую глупость и слабость, думаю, вообще не требует пояснений.

Если считать двойной парадокс наивысшей формой юмора, трудно найти сцену, где он использовался бы искуснее, чем в первой сцене цикла. Вождь племени, тот, кто по определению не может возглавлять военный поход, приглашает людей на пир связки воина, и хотя всем известно, что он не может вступать на тропу войны, все являются на пир, ведь вождю нужно подчиняться. Вождь уходит прямо посреди церемонии, и через некоторое время гости обнаруживают его совокупляющимся с женщиной, то есть нарушающим строжайшее табу для человека, который собирается встать во главе военного отряда. В конце концов он выступает в поход, но вскоре уничтожает связку воина — самое священное, что есть у виннебаго.

Ни в одном из известных североамериканских мифов о Трикстере мы не находим сцены, подобной этой. Для чего она служит? Чтобы показать, насколько зол Вакджункага? Но виннебаго никогда не изображают его злым. Или нужно рассматривать этот эпизод как входящий в более древнюю версию цикла, в которой он изображается как нарушитель табу, уничтожающий святая святых? Для последнего предположения, по всей видимости, мало оснований. То, с чем мы здесь сталкиваемся, можно считать своего рода эквивалентом полурелигиозных средневековых представлений, участники которых чувствовали, что им не может быть нанесен вред, и не боялись обвинений в святотатстве или в высмеивании традиционного порядка. В конце концов, они всегда могут сослаться на то, что на самом деле речь идет не о ком-то другом, а о Вакджункаге и о делах далекого прошлого, которое никогда не повторится. Иными словами, перед нами — своего рода отдушина для выхода протеста, несогласия со многими, часто тягостными обязанностями, связанными с социальным порядком виннебаго, их религией и ритуалами. Первобытные люди мудро изобрели множество таких отдушин.

Следующий очевидный образец сатиры — эпизод 15, где Вакджункага восклицает: «Ага! Ага! Вожди развернули свое знамя! Люди, должно быть, устраивают великий пир!» Знамя, как мы знаем, не что иное, как восставший пенис Вакджункаги с развевающимся на его конце одеялом. Сатира здесь направлена на один из наиболее важных праздников виннебаго, который устраивается вождем племени раз в году. На этом празднике вождь поднимает символ своей власти — длинный изогнутый шест, украшенный перьями. Во время праздника он обязан произносить длинные речи, убеждая свой народ жить согласно идеалам общества виннебаго.