Пол Радин - Трикстер. Исследование мифов североамериканских индейцев

Сейчас мы подошли к одному из наиболее важных вопросов, а именно: какие эпизоды можно с уверенностью считать непременной частью цикла о Трикстере? Чтобы получить сколько-нибудь удовлетворительный ответ на данный вопрос, нам необходимо внимательно рассмотреть тот цикл, который так часто существует бок о бок с циклом о Трикстере. Я имею в виду цикл о культурном герое, или Преобразователе. У виннебаго это цикл о Кролике, Красном Роге и Близнецах. Похожие циклы могут быть обнаружены в некоторых местах северо-западного побережья, а также у многих племен, говорящих на языках сиу, но они явно отсутствуют у большинства племен северо-западного побережья, Западных равнин и плато Соединенных Штатов, а также у всех алгонкинояэычных народов Великих Озер.

Как мы уже отмечали (стр. 180 и следующие) и как становится ясно после внимательного прочтения цикла, приведенного на стр. 97—139, приключения Кролика, типичного культурного героя, распадаются на две категории. В первой описывается его самообразование, переход от незрелости к зрелости, от неуверенности к уверенности. Вторая посвящена его стараниям сделать землю пригодной для человека, а также установлению обычаев жизни людей. В этом цикле его внешность или его принадлежность к определенному социальному окружению не вызывает сомнений. У него есть родственники, есть привязанности. Его задача — расти и развиваться, следя, как вместе с ним растут и развиваются люди. Большинство эпизодов цикла показывает, как это происходит. Впрочем, так обстоят дела везде, где мы сталкиваемся с независимым от Трикстера образом культурного героя. Мы с уверенностью можем предположить, что большинство эпизодов в таком цикле о культурном герое всегда составляет более или менее единое целое и всегда преследует упомянутую цель.

Не боясь догматизма, можно утверждать, что в цикл о культурном герое входят такие хорошо известные эпизоды, как добывание огня, кремня, табака, еды и основных культурных растений; упорядочение времен года и погоды; наделение сил природы созидательными функциями, освобождение мира от чудовищ, людоедов и гигантов; происхождение смерти, постепенное воспитание женского покровителя, опекающего героя, который вначале обычно изображается как враждебный, и постепенное освобождение героя от его опеки. Это освобождение символизирует сюжет, где герой проглочен морским чудовищем, убивает его и спасается, а затем совокупляется с женщиной, которая опекала его.

Везде, где мы обнаруживаем, что подобные эпизоды объединены с типичными эпизодами мифологического цикла о Трикстере или что последние явно преобладают, мы можем быть уверены, что эти эпизоды привнесены извне. Такие «смешанные» мифологические циклы — довольно обычное и весьма распространенное явление. Многие американские этнологи считают, что именно так и выглядит настоящий цикл о Трикстере, однако эта точка зрения, по-видимому, плохо обоснована. Все доступные нам свидетельства говорят в пользу того, что мы имеем дело с типичными циклами о Трикстере, в которые включены эпизоды, относящиеся к совершенно другому герою, или, вернее, сверхъестественному существу или существам, которым обычно приписывается сотворение мира и установление обычаев. В этом смешанном типе мифа всегда подчеркиваются основные черты Трикстера — его непомерный аппетит, его странствия и его необузданная сексуальность. Она находится в центре внимания везде, кроме северо-западного побережья Канады.

Чтобы получить некоторое представление о доле эпизодов, повествующих о начале мира, в сравнении с эпизодами о Трикстере, позвольте мне привести некоторые цифры. На северо-западном побережье число первых составляет семнадцать из сорока пяти, у блэкфут их пять из двадцати шести, у гро вантр три из двадцати шести, у ассинибойнов пять из пятидесяти двух, у меномини три из двадцати семи, у шошоне пять из тридцати шести и у кроу пять из двадцати восьми [216] Превосходный пример такого смешанного цикла см. у R. Н. Lowie, The Assiniboine, ρρ. 239—244, а также в данной книге (сгр. 146—133). .

Если мы исключим из мифов о Трикстере смешанного типа привнесенные в них элементы, то мы получим миф, заметно приближающийся к мифу виннебаго, оставляя, разумеется, в стороне вторичные добавления, разработку и переосмысление, о которых я уже говорил выше. В результате сюжет будет выглядеть следующим образом. В мире, который не имеет ни начала, ни конца, напоминающий Приапа главный герой без возраста неугомонно странствует с места на место в попытках — удачных и неудачных — удовлетворить свой чудовищный голод и ничем не сдерживаемую похоть. Хотя нам кажется — да и не только нам, но и индейцам тоже — что его поведение лишено цели, в конце перед нами возникает новое существо и создается новая психическая направленность и среда. Ничто здесь не было создано de novo. Новое было достигнуто либо путем отбрасывания и переустройства старого, либо негативно, путем демонстрации того, что определенные типы поведения неизбежно ведут к осмеянию и унижению и заканчиваются болью и страданием, хотя и не приводят к смерти.

Все эпизоды, связанные с изменением аморфного образа Трикстера, а также те, в которых он совершает бессознательную эволюцию, приводящую к образованию новой психической ориентации и созданию новой психической атмосферы, естественно, принадлежат к первоначальному циклу о Трикстере. Однако, поскольку этот цикл со временем был пересмотрен, преобразован и переосмыслен и поскольку многие приключения и подвиги имеют, в общем, тот же смысл, что и те, о которых только что говорилось, Трикстеру могло быть приписано много того, что изначально не имело к нему никакого отношения.

Но мы можем задаться еще одним вопросом: каково содержание, каков смысл этого первоначального сюжета? Ответ на него, как мне кажется, не оставляет сомнений: этот сюжет воплощает смутные воспоминания об архаическом и первобытном прошлом, в котором отсутствовало ясное различие между божественным и земным. Трикстер — символ этого периода. Его голод, его похоть, его странствия — все это не относится ни к богам, ни к человеку. Материально и духовно они принадлежат иной сфере, вот почему ни боги, ни люди не знают, что с ними делать.

Символ, воплощаемый Трикстером, не статичен. Он содержит в себе обещание различий, обещание бога и человека. Поэтому каждое поколение истолковывает Трикстера заново. Ни одно поколение не может понять его полностью и ни одно не может без него обойтись. Но каждое поколение вынуждено было включать его в свою теологию и космогонию, несмотря на то, что понимало: он не вполне подходит ни тому, ни другому, ведь он представляет собой не только лишенное различий далекое прошлое, но и настоящее внутри каждого человека, также лишенное различий. В этом причина всеобщего и постоянного к нему интереса. Так он стал и поныне остается для каждого человека всем — богом, животным, человеком, героем, шутом, тем, кто был прежде добра и зла, отрицающим, утверждающим, разрушителем и творцом. Если мы смеемся над ним, он ухмыляется нам в ответ. То, что происходит с ним, происходит и с нами.