Василий Старостин - Русь Богатырская: былинные сказания

А навстречу нм турица однорогая.
А тем турам она — родная матушка,
«Ой вы, туры мои одногнёдые!
Где вы, туры мои, были, что видели?»
Отвечали ей туры златорогие:
«Мы шли, мы бежали через чисты поля!
По лесам, по горам перебегивали.
А мы были во городе во Шахове;
Побывали мы, туры, во Ляхове.
Сорочинское поле поперёк прошли,
Куликовское — с угла на угол.
А мы чудушка нигде не видывали.
А мы вышли да там повыбежали
На поля, на луга на подкиевские,
Мимо Киева о полночь прошли —
Тут увидели мы диво дивное,
Тут услышали чудо чудное.

На Днепр на реку под стольным Киевом
Выходила девица младокрасная.
Выносила она книгу велику-толсту,
Заходила она с книгой по колен в реку...
А ещё того поглубже — выше пояса...
А ещё того поглубже — по белую грудь.
Становилася к камню серому.
Книгу клала на него, приклонялася.
И стояла перед книгой от зари до зари,
И читала её от доски до доски.
Она сколько читала — вдвое плакала!»

Отвечала турица однорогая:
«Ой вы, глупые туры, дети малые!
Несмышлёные-неразумные!
Не девица выходила младокрасная;
Не она читала, слёзно плакала.
Это плакала стена городо́вая —
Над собой она чует невзгодушку,
Да над Киевом, ох, великую.
Ох, великую беду, зло погибельное!
Поднимаются ветры буйные.
Надвигаются тучи чёрные!»

То идет Скурла-царь под стольный Киев-град.
Выезжает собака в поле чистое,
Выбирает он место высокое.
Строит-ставит собака Скурла-царь шатры.
Хорошо он, пёс, шатры повыстроил;
Красным золотом верхи повыкрасил.
Он берёт перо скорописчатое.
Он берёт бумажку хрущатую
Пишет Скурла ярлык, скору грамоту.
Выбирает-призывает татарина.
«Поезжай-ка поди ты, татарин мой,
В стольный Киев ко князю Владимиру.
Станови коня середи двора,
Заходи бесспросно во гридницу.
Ты по полу пройди, как гром прогреми.
Ко Владимиру, как грозу пронеси.
Повернись-развернись — все скамейки свали.
Растолкай все столы белодубовые,
Постащи с них скатерти браные,
Посвали с них яства все сахарные,
Положи ярлык перед Владимиром,
Повернись без слов, скоро вон пойди!»

Басурман-посол — он коня седлал,
Он скакал через заграды подорожные,
Через те ли валы надземельные,
Через те ли стены городо́вые.
Прискакал-прилетел да проламывался,
Кидавал ярлык перед Владимиром,
Учинял разгром по-приказанному.
Нашумел-нагремел, сам вон пошёл.

Увидал ярлык Володимир-князь —
Задрожали тут руки у солнышка,
Заморгали глаза у князя грозного,
Затряслась борода поседелая.
В ярлыке супротивник домогается:
«Я иду, Скурла-царь, на святую Русь!
Приказую добром стольный Киев сдать!
Если я добром этот город возьму,
Самого тебя, Владимира, помилую!
Не отдашь подобру ты Киева —
А я боем его, я взятьём возьму!
Самого тебя, князя, под меч пошлю;
Отсекут тебе голову буйную!»

Потерял слова Володимир-князь —
Приутихли бояре кособрюхие.
Нет хороброй-могучей дружинушки;
Нет защитников теперь у Киева.
Ты куда идёшь, Владимир, собираешься?
Для чего вдоль по Киеву слоняешься?

Повстречайся ему большая подсушина.
Подсушила-то ту подсушину
Жизнь холодная, жизнь голодная.
И от ветра подсушина качается.
Гордый-грозный князь уж и этой рад.
«Здравствуй, здравствуй, большая подсушина!»

«Уж ты здравствуешь, солнышко Владимир-князь!
Что ты нынче идёшь не по-старому?
Что повесил ты буйну голову,
Что потупил свои очи ясные?»

«Ты послушай меня, большая подсушина:
Понависла над Киевом невзгодушка‚
Понадвинулась на Русь да великая.
Ты не знаешь ли, большая подсушина,
Где защитника богатыря найти?»

«Ах, солнышко, Володимир-князь!
Ты не с нами думу думаешь — с боярами.
Пусть они тебе и поспособствуют!»

Ещё больше пригорюнился Владимир-князь.
Он пошёл-побрёл вдоль по Киеву.
Попадал в глухую закоулину.
Повстречал там среднюю подсушину.
Ох худа, худа ты, подсушина!
А Владимир-князь её спрашивает:
«Будь здорова ты, средняя подсушина!»

«До здоровья ли подсушине, Владимир-князь?
Что ты сам-то, батюшко, идёшь не так:
Не по-прежнему, не по-старому —
Плечи княжеские поопущены,
Твоя буйная головушка повешена?»

«Ох, беда пришла бедущая, подсушина!
Скурла-царь грозится город Киев взять.
Меня, князя Володимира, под меч послать.
Ты скажи, не утай, подсушина,
Где найти мне могучего богатыря?»

«А ведь ты, Владимир-князь Красно Солнышко,
Ты не с нами думу думаешь — с боярами.
Пусть они тебе и поспособствуют!»

И опять побрел Владимир-солнышко.
Он забрёл-зашёл во смрадную трущобину.
Повстречал там малую подсушину,
Доконала-добила горемыку нужда:
На подсушине и рубашонки нет —
Волоса торчком, борода клочком.

Повстречал-попривечал князь подсушину.
Рассказал ей про своё горе-бедствие.
Попросил и ещё совета-помощи.
А подсушина не отказалася.
Подавала она князю такой совет:
«Ты иди-тко-ся, Володимир-князь,
Во князёвы зайди во свои кабаки,
Во кружала те государевы.
Отыщи ты там место запойное.
На запойном-пропойном месте печь стоит,
Бела печь стоит, на ней камень лежит,
А на камне — пропивоха пропивущая.
Спит питух-питок без рубахи-порток —
Он тебя из беды, князь, повыручит!»

Приходил Володимир во питейный дом.
Он на белой на печке на муравлянке,
Он на сером на голом на камени,
Увидал пропивалу-пропойщика:
Под одною спит дерюгою-рогожею.
За столами сидят голи кабацкие.
Они бражничают-забавляются,
Над пропойной головой насмехаются:
«Васька-пьяница — горькая пропоица —
Всё спустил-заложил на зелёном вине:
Коня доброго, сбрую конскую,
Всё оружье, и шлем, и шапку бархатную,
И сапожки козловые-сафьянные!»

На пьянчужку глядит Володимир-князь —
Узнает в нем Василия Игнатьевича,
Да того ль богатыря святорусского.
«Гой еси, ты удалый добрый молодец.
Молодой ты, Василий сын Игнатьевич!
Тебе полно спать, а пора вставать,
От великого хмелю очувствоваться!»

Не внимает Василий речи княжеской.
Повернулся Василий на правый бок.
Подложил под ушко он левый кулак.
Захрапел Василий пуще прежнего.
Князь будит его, не добудится.
За головушку Владимир хватается,
Над пропоицей убивается.
Помогли ему голи кабацкие —
Растолкали-разбудили подтычинами.
Пробуждался-просыпался пропойничек.

Призывал-умолял его Владимир-князь:
«Ты проснись-отоспись, ты восчувствуйся,
Добрый молодец Васильюшко Игнатьевич!
Послужи ты мне верой-правдою:
Ты избавь стольный Киев от лихой беды!»