Михаил Кочнев - Миткалевая метель

Вскоре из-за угла с гиком и свистом вылетел отряд конной полиции.

Но у ворот фабрики стоят, почесываясь, сторож и двое городовых. Рабочие уже разошлись, и вместе с рабочими, незамеченные, исчезли Арсений, Стрела, Тася и другие подпольщики.

Какой же радостью сияла Тася, когда на другой день Арсений от души поблагодарил ее:

— Спасибо тебе, Тася! Славный наш товарищ!

В те годы массовки, летучки были одной из форм революционной борьбы и агитации в рабочих массах. Через массовку и летучку лежала дорога к всеобщей политической стачке, к которой настойчиво готовила рабочих городская партийная организация.

На массовку в лес за Мельничново Тася повела всю рабочую молодежь со своей фабрики. Боевики-дружинники на своих местах. Тася с сияющими глазами рядом с Арсением. Вот он поднялся на высокий пень. С виду обычный молодой рабочий, в сапогах, в синей рубашке, опоясанной ремешком. Едва он начал говорить, вдруг народ смятенно заволновался. По рядам прокатилась тревога, кто-то крикнул:

— Казаки, спасайтесь!

И уже было испуганные люди качнулись и бросились в разные стороны, ясно не представляя себе, откуда грозит опасность. Но твердый голос Арсения остановил их:

— Товарищи, ни с места!

— Ни с места, товарищи! — раздался звонкий оклик Таси.

Люди остановились и, смущенно переглядываясь, вновь сомкнулись вокруг Арсения.

— Если мы разбежимся, нас переловят поодиночке. Но если мы все вместе, нас никто не решится тронуть. Казаки боятся боевой дружины.

Арсений был прав. Казаки постояли на опушке леса, но не рискнули забиваться в чащу. Поехали назад. Массовка шла своим чередом. Боевые патрули зорко несли свою вахту.

— Опасность миновала, — доложил Стрела Арсению.

Рабочие спокойно разошлись из лесу.

Сколько этих массовок собиралось в те годы на лугах, в лесах, в поймищах, урочищах, на берегах речек, вокруг Иванова, Шуи, Вичуги, Кохмы, Лежнева! И все они были организованы усилиями Арсения и других большевиков-подпольщиков.

Но вскоре Стрела был очень удивлен неожиданным событием. Самая дисциплинированная девушка не пришла на собрание, потом на другое. Перестала бывать у тети Кати.

— Что с Тасей? — не понимал Стрела, не понимал и Арсений.

Однажды Стрела с Арсением встретили Тасю в воскресный день за городом. Она шла в лес с матерью.

— Тася, ты почему забыла нас?

— Вы моего отца плохо знаете. Я тайно от него ходила в кружок и на массовки. Когда я привела молодежь с фабрики, в конторе узнали об этом. Мастер сказал отцу: «Больно умна у тебя дочь, Митрич, выросла. Поглядим-поглядим, да придется, видно, отправить ее за решетку». Отец дома избил мать и меня.

Тася говорила истинную правду. Мать начала умолять Стрелу и Арсения, чтобы они оставили ее дочь в покое. Тася с матерью ушли.

Арсений и Стрела лежали в густой, высокой траве над речкой. Арсений рассказывал Стреле о политической экономии, учил его и сам в то же время готовился к экзамену, который предстояло сдавать экстерном.

Небо было голубое. Щебетали, звенели в кустах пташки. От цветов пахло медом. Жужжали над головой неустанные пчелы.

Вечерело. Арсений и Стрела возвращались в Шую.

— Все же я схожу к отцу Таси, — твердо заявил Арсений.

И действительно, вскоре Арсений пошел в гости к Тасе, вернее — к ее отцу. Возвратился он в тот вечер поздно и невесел. Потом пошел во второй раз.

После третьего посещения с облегчением заявил:

— Тасин отец — человек как человек, ничего в нем нет страшного. От того, что никто с ним всю жизнь по-человечески ни разу не поговорил, он и очерствел.

Стрела и Арсений улеглись в сенцах. Не сразу они заснули. Луна заглядывала в оконце. Тетя Катя работала в ночную смену.

Вдруг послышался стук в крыльцо. Арсений и Стрела проснулись вместе. Стрела сунул руку под подушку. Арсений сел, прислушиваясь. Стук повторился настойчиво.

— Наверно, полиция, — шепнул Стрела.

— Иди открой, — тихо сказал Арсентий.

Стрела подошел к двери:

— Кто тут?

— Это я, Тася. Мне товарища Арсения… — Голос Таси прерывался: или она плакала, или чем-то была смертельно напугана.

Арсений встал и тоже подошел к двери. «Наверное, отец избил», — с этой невеселой думой Стрела открыл дверь.

Лунный свет упал в сенцы и осветил лицо Арсения.

Перед ним на пороге стояла Тася, повязанная шалью, в черной курточке и сапожках. Она на минуту словно оцепенела, не решалась переступить через порог, как удивленная чем-то необычным, смотрела в блестящие при лунном свете глаза Арсения и плакала.

— Тася, что с тобой? — спросил он.

Тася шагнула и обняла его плечи. Она говорила и плакала от радости:

— Спасибо, спасибо тебе, дорогой товарищ Арсений! Ты открыл глаза отцу… Отец сказал мне: «Отныне я не буду тебе мешать в твоем деле». Дайте, дайте мне теперь большое поручение, я его выполню. Выполню, если бы даже это стоило моей жизни!

— Поручение будет! — Арсений крепко пожал руку Тасе.

Они стояли трое, держась крепко за руки, — Арсений, Стрела и между ними Тася.

Кажется, не гудели, а веселую песню пели фабричные гудки в Иванове, в Шуе, в Костроме, в Кохме, в Кинешме, в Наволоках в то памятное раннее утро семнадцатого года. Катился их могучий гул далеко-далеко — за железный Уральский кряж и до Белого моря ледяного и до Черного.

Так-то весело никогда не пели гудки в нашей исстари промышленной стороне. И потому они так громко, гулко раскатывались, что прилетела к нам радостная долгожданная весть из Москвы. Телеграф ее принес: отныне и навсегда в России установлена Советская власть!

Вот об этом-то и возвещали гулкие фабричные гудки, чтобы во всех краях земли нашей люди трудовые ее услышали, чтобы скорее пробуждались, собирались с силами, становились в один могучий ряд.

Не напрасно возвещали гудки: услышали их голос и в Средней Азии, той дорогой сердцу ткачей солнечной стороне, где на просторных полях растет, зреет белое золото — хлопок. Стали дехкане 48 48 Дехк а не — крестьяне. -хлопкоробы думать: пора, мол, и нам, по примеру русских братьев, стряхнуть со своих плеч вековых притеснителей, тунеядцев, захребетников всяческих, — разных манапов 49 49 Ман а п — родовой князек. .

Но эти кровососы мирские пока что крепко держали железную узду кабалы в своих руках и по доброй воле сползать с чужой спины не собирались.

Думали хлопкоробы: вот пришли бы к нам на подмогу русские братья, вместе мы свалили бы в яму всех тех, кто пророчит гибель беднякам.

Заветные горячие думы и мысли обездоленных хлопкоробов всех лучше знали партия коммунистов, товарищ Ленин. Послали они на помощь беднякам большую силу. Повел товарищ Фрунзе в поход славных советских воинов.