Михаил Кочнев - Сказы

— Блоха?.. Ах, она, окаянная! Из армяка да в генеральскую шубу угодила. Дозвольте, я ее, негодницу, поймаю, в два счета вытащу. Не марайте руки, ваше превосходительство.

Да было и сунулся к генералу за пазуху. Фемер так это свирепо глянул, да как крикнет на служивого:

— Стоять смирно, блоха ушла!

— Ах, вон она. Вижу, вижу, к полотным амбарам скачет. И что только за блоха, и на золотых ножках, — тихонько, вроде сам себе, говорит солдат.

Вроде он и плохого не сказал и проступка никакого перед немцем не сделал, а Фемер пошел всякие страхи нагонять на него и все трафит по щеке ударить.

— Почему одну половину часа прогулял? Из-за тебя мы можем войну проиграть, опоздаем паруса поднять!

Ишь, какую статью подогнал.

Тронулись возы. Купец выбегает из дома без шапки, кричит:

— Постой! Мою лепту возьмите, десять подвод со своим тканьем снаряжаю в подарок, на царев корабль паруса пусть из этого полотна поднимут. Так и скажите: государю это, мол, от купца Павла Веретенникова, и за полотна мне ни гроша не надо.

Коли платить не надо, Фемер не отказался.

А полотна те были самые лучшие.

Доехали до одного города, остановились. Немец к какому-то купцу, дружку своему, в гости наведался, Иван у крыльца дожидается, воза стережет.

Тут и выкатываются из дому двое, давай с десяти подвод царевы полотна к себе в амбар убирать. Иван не дает. А те силой норовят взять. Убить Ивана грозят, говорят, что не по своей воле, а по указу Фемера парусину в амбар убирают. Иван в драку полез. Набежали тут еще люди. Одному всех не одолеть. Он — к Фемеру. А тот сидит на сундуке, переобувается, торопится, руки у него трясутся, словно кур воровал, а из голенища-то на пол деньги сыплются.

Как гаркнет Иван:

— Ваше превосходительство, царевы паруса с возов тащут!

— Ступай, я сейчас выйду, разберусь.

Вышел Фемер и прямо велит Ивану на козлы лезть, дальше ехать. В спину-то шашкой постукивает, поторапливает. Вот едут они, а Иван нет-нет да на обоз и оглянется, все ли в целости. Оглянулся Иван первый раз, обеспокоился, докладывает Фемеру:

— Ваше превосходительство, вроде возов-то меньше стало.

Обернулся Фемер, пересчитал воза, обругал Ивана:

— Два да два сложить не умеешь. Все в целости. Сколько нужно, столько и везем.

Опять едут. Иван думает: «Неужто обсчитался?» Еще раз сосчитал, не утерпел, опять Фемеру докладывает:

— Ваше превосходительство, ей-богу, возов недостача.

Фемер пихнул его в спину:

— Сиди на месте смирно. Не ты покупал, не тебе и воза считать. Ты не воза считай, а дуги. Дуг не убавилось.

Сидит Иван и думает: «Дивное диво: считает этот, считает тот, у одного — нечет, у другого — чет».

Дальше едут. Иван не стерпел, да и говорит Фемеру:

— Приеду я и скажу государю-батюшке: где, мол, мне воевать, когда до ста не умею считать? Не выучит ли он меня. Начнем с азов, пройдем вдоль возов…

Фемер побаивается: еще и вправду к царю полезет.

«Надо, как приеду, упрятать его куда ни на есть. Солдата не упечешь, сам в приказ попадешь».

На том и порешил.

Велит Ивану без останову гнать к Питеру.

А царь Петр по берегу похаживает, в подзорную трубу на дорогу поглядывает, все ждет, не покажется ли обоз с товарами. Солнце стало по-весеннему припекать. Того и гляди, реки вскроются.

Наконец дождался. Обрадовался, навстречу выехал. Солдату так ли уж хочется слово сказать Петру, да не знает, как подступить, — вокруг генералы толпой, да и Фемер с Ивана глаз не сводит, говорит своим помощникам:

— Солдат Иван был хороший кучер. За это даю ему отдыхать целый месяц. Отведите его в отдельную каморку, у дверей караул выставить! Без моего приказа Ивана никуда не выпускать, пусть отдыхает.

И посадили солдата в каталажку.

Царь узнал про это, спрашивает Фемера:

— За что ты на своего кучера прогневался?

— За то, ваше величество, — отвечает Фемер, — что он в Иванове надолго отлучился, обоз задержал. За это ему наказанье. А за то, что хорошо правил, отдых даю. Заодно он и отдохнет и провинность искупит.

Петр поверил генералу и молвил:

— За самовольную отлучку наказать, да не забывать, что солдат был исправный и в ратном деле ревностный.

Дали приказ корабли снастить. Утром чем свет обошел царь все возы, все полотна самолично обследовал. Крикнул корабельных мастеров и так, милок, хитренько повел.

— Один в поле не воин. Ан, бывает, что без одного и не выйдет ничего. Что вы, мастеровые люди, на это скажете?

— Так точно, ваше величество! — корабельные мастера в один голос отзываются.

— Я сам люблю работать до седьмого пота. Сам бы напрял и полотен наткал, да других дел много, а мне вот, спасибо им, ткачи на подмогу. Пойдет ли такая парусина на паруса? И будут ли они прочнее парусов шведских? Посоветуйте! Ум хорошо, а два лучше.

Говорит-то царь слова вроде и веселые, а в глазах его корабельщики веселости не видят. Осмотрели парусину, а она — не чище холста-хряща; один и говорит царю:

— Оно, конечно, и это будут паруса, только под одними годы проплаваешь, а под другими полчаса!

Петр нахмурился, помолчал, к Фемеру обращается:

— Что молчишь, словно воды набрал в рот? Слышишь, что говорит народ?

Фемер и давай раскланиваться перед царем, что-то лепечет, а царь его вроде и не слушает, свою речь ведет:

— Я слышал одну сказку: наши тульские кузнецы блоху подковали, а ивановские ткачи, я знаю, той блохе платье сшить могут. Понять не пойму: ткать полотна они разучились, что ли? Или ты вместо Иванова нивесть куда заехал?

— Там, там и покупал, ваше величество, хоть солдата спросите, — выкручивается Фемер.

— А что ты думал, когда покупал?

— Думал, как, государь, лучше. Я рассудил…

— Рассудил — говоришь? — чуть оком царским повел Петр. — Я сам люблю семь раз отмерить, один отрезать. — И вдруг царь выходит на середину и с такими словами к корабельщикам обращается: — Может, и не плохие полотна, да для парусов сотканы не плотно. Такие паруса поднимать подождем, может получше найдем.

— Как не найти, — отзываются корабельщики.

Фемер и сунулся с языком:

— Пошлите за парусами в Силезию. Что там за мастера, что за хитроумные затейники. Вот будет хорошо.

— Хорошо-то, хорошо, да не дюже, — говорит Петр, и улыбка, словно солнце из-за тучки, на лице его заиграла. — Вот ты толкуешь, что народ у вас хитроумный, а вдруг да купцы ваши паруса не за серебро да золото продавать вздумают, а за хитрость какую-нибудь? Сумеешь ли тогда полотна закупить?

— А как же, — отвечает Фемер, — я самого царя Соломона на разных загадках перехитрю.

— Вон как! Что за генерал у меня! — Петр говорит, и задает он Фемеру три загадки, вроде провера решил устроить. — Первая загадка такова: в чем человек нуждается, когда на свет появляется?