Михаил Кочнев - Сказы

— Постой, дочка, немножко, там еще есть новая одежка.

Да так-то все и вынимала один и тот же запрядыш. У второй кадки — те же загадки. И начали реветь ее дочери. А Дуняшка, что напряла, все сполна и получила. Все три лазоревых платья ей достались.

Носи, Дуня, не марай, кое лучше, выбирай! Не та родна дочь, что бежит от дела прочь, а та дочь родна, что на всякой работе видна.

Только Дуняшка-то не из корыстливых, оставила себе одно платье, а те сестрам подарила, чтобы без обиды — всем поровну.

— Нет, коли любят кататься, пусть любят и санки возить. Пусть сами напрядут. Я бы со стыда сгорела в чужое рядиться.

Огашка с Оленкой тайком гадают: на чем-де, на кислой опаре или на дрожжах приворожила-приворотила к себе падчерица их мать? Дуняшку судят, рядят, а сами на себя не хотят поглядеть.

Под троицкой березкой на гулянке нарядней Дуни никого не видели. Вот тебе и падчерица!

Только Галаха попрежнему языком трепала, благо язык без костей, мол, все это Стешуха пыль в глаза пускает соседям: нарядила сироту в огашкино платье, а вот придет Дуняшка домой, будет ей взбучка за эту обновку от мачехи.

Соседки ей:

— Полно-ка тебе, Галаха, чужие бока промывать, ни о ком ты хорошо не скажешь. Не та мать родна, коя родила, а та, которая вырастила дитя, уму-разуму придала да к делу произвела.

Огашка с Оленкой стали думать да гадать, нельзя ли, мол, как избавиться навсегда от Дуняшки. Поскорости выпал им подходящий случай. Пришел повечеру к Трофиму сборный староста из графской конторы по приказанью управляющего. Сам-то владелец села, граф Шереметев, в Питере жил. Редко когда в село заглядывал, разве только, когда чума загонит его из города или другая какая мерлуха. Все в руки управляющему передал, а тот оброки драл, будь спокоен, копеечки не позабудет. Ничем не брезговал, ни грошом, ни холстом.

Староста наказывает:

— За тобой, Трофим, недобор за прошлый да позапрошлый год, да еще за этот семь рублев, да холста семь кусков. Приноси в графскую контору, а то в середу за станом пришлю.

До самого доведись — не больно приятна награда. Трофим круто распорядился, жену с Огашкой и Оленкой послал за сыпину холсты полоскать, Дуняшку послал беленые холсты за огородом на бережку стеречь. Посылал — наказывал:

— Смотри же в оба, лес-то рядом, проворонишь — украдут, тогда лучше и в избу не приходи. Чем оброк-то платить стану?

Дуняшка послушлива. Раскинули на бельничке холсты за оврагом вдоль по дорожке. Кусточки рядом с бельником. Посиживает Дуняшка на белом камушке, зорко за холстами поглядывает, гусей хворостиной шугает.

Время за полдни. Побежали Огашка с Оленкой по кусточкам поиграться. Сами думают: «Вот бы хорошо, кабы у Дуньки холсты украли, тогда бы ее и в дом больше не пустили тятенька с маменькой».

И выходят им навстречу из кусточков два незнакомца, одежонка на них — одни лохмотья, знать бродяжки, все возможно — и скоморохи, дудари-пересмешники. На лбу-то, чай, не написано, кто они такие и по какой нужде меряют ногами матушку-землю.

— Девчонки, а девчонки, не ткут ли холстов и полотен ваши бабенки?

— Как же не ткать, то и другое ткут.

— Девчонки, а девчонки, подле этого ельника нет ли поблизости бельника?

— Есть бельник, вон за тем оврагом.

— А что там за сторож сидит над холстиной: с топором он или с дубиной?

— Стережет там Дунька-дурочка, нет у ней ни топорка, ни дубинки, пугает она гусей сухой малинкой.

Переглянулись ухарцы.

— А чьего отца она дочь, близко ли до ее дома от бельника?

— Их-то дом в другом конце, да дверь-то на кольце — отец с матерью за крашенцом уехали, никого больших дома нет. А вы что, купцы, за холстами, что ли?

— Мы сначала глянем, потом потянем, а потом и в торги.

Зашли ухарцы за кустарник, да и повернули прямо к бельнику. Огашка с Оленкой за ними — доглядывать. Захотелось бродяжкам холстов десяток скатать. Видят, Дуняшка у холстов сидит, не больно-то подкрадешься. Еще крик подымет, а губить девушку у них и на уме нет.

Думали, думали бродяжки и надумали.

— Ты, Агафошка, ступай к девчонке, зубы заговаривай да знаки мне подавай, а я стану той порой потягивать холст из-за куста.

Так и сделали. Филимошка по-за кустами ползет к холстам, Агафошка пошел прямо к Дуне-красе, льняной косе. Разговоры повел, да все хитрые, мол, дурочку-то в два счета обыграю.

— Здравствуй, Дунюшка-краса, шелкова коса.

— Спасибо тебе, странничек, на ласковом слове.

— Где тут дорога на село Оньки, на посад Пеньки?

— Поблизости таких-то и сел нет.

Филимошка уж подполз к холстам, знака ждет. Сейчас у них пойдет дело. Слово за слово, разговорилась Дуняшка, будто бы совсем и о холстах позабыла.

— А как у вас, Дунюшка, на колокольне звонят?

— А ты разве не слыхивал? Как и у вас: «Тили-бом, тили-бом», — отвечает Дуня и не ведает, что ведь это подвох. — А у вас разве не так?

— У нас вот как, Дунюшка, звонят: когда к заутрени пономарь Филимошка звонит, колокол сам говорит: «Филимошка, наклонись немножко, глядят из окошка». Во как!

Филимошка за кустами услыхал, принагнулся, ползет. Опять разговоры пошли.

— А как у вас, Дунюшка, к обедне звонят?

— Тоже так: «Тили-бом, тили-бом». А у вас как?

— У нас не по-вашему. У нас сам колокол выговаривает: «Эй, эй! К реке поглядывай! Тяни-тяни, потягивай! Тяни-тяни, потягивай!» Вот какой у нас колокол.

Филимошка того и ждал, почал потихоньку из-за куста холстины на себя потягивать. Порядочно он скатал. И все ему мало. Глянула как бы ненароком Дуня к кустку, а холстина-то, как живая, за куст ползет. Так и обмерло у нее сердце. Дело неладно. Кричать боится: еще порешат. Так это приветно улыбнулась она и простенько бродяжке:

— Эх ты, как у вас все чудно, не по-нашему. А скажи, как у вас дочка причитает, когда мать на погост несут?

— У нас-то? — Сам к кусту поглядывает. — У нас старшая-то ревет: «Хоть бы попряла еще часок, хоть бы еще нам кусок». А младшая-то еще пуще: «На руках не донесем — на лошади повезем!»

Услыхал Филимошка и принялся в две руки тянуть, чтобы побольше отхватить. Уж он больше и сигналов не слышит.

Той порой пустились взапуски Огашка с Оленкой к отцу, мол, у нашей Дуньки-ротозеихи половину холстов уволокли.

А Дуня не сплоховала, говорит она бродяжке:

— А у нас старшая-то кричит: «Караул, люди добрые». А меньшая-то ревет: «К нам воры пришли! Чужое понесли!» — Да так-то усердно она крикнула, что на всех ближних бельниках ее услышали. Бегут с разных сторон люди с топорами, с кольями. И Трофим поспел. За кустами-то который лежал, — этот утек. Агафошку помяли на бельнике, в судную избу отвели. Ни одного вершочка Дуня не проворонила.

А пока Огашка с Оленкой за отцом-то с ябедой бегали, у них на портомойне-то двух сырых холстин как не бывало. Успели, уволокли. Может, тот же Филимошка спроворил убегаючи. Ябедницам дома выдача сыромятным ремешком: с дела не бегайте, зря не клеплите на свою сестрицу.