Сказания и легенды

Между тем у царя была, оказывается, такая дочь, которая о того дня, как родилась, не вставала с кровати. Ее одевали и обували в постели, там же кормили и поили, и там же спала она дни и ночи без задних ног.

Придя во дворец, юноша снова стал умолять царя:

— Освободите меня от этого брака, шени чириме! Я недостоин царевны.

Однако царь настоял на своем. Тогда юноша обратился к нему и сказал:

— Раз ваше величество настаивает, я согласен. Только прошу вас дать мне — один заржавленный меч, одну паршивую собачонку и одну клячу.

Кто бы отказал ему в такой просьбе. Дали все, что просил. И вот, подвязав ржавый меч к поясу, он взял с собой царевну, паршивую собачку и полуживую клячу. Идет впереди юноша, а за ним плетутся остальные. Рассердился он и, обратившись к собаке, сказал:

— Ходи за мной по пятам и не сбивайся с моих следов, а то видишь это? — и показал ей на меч. — Я отрублю им тебе голову!

Трудно было паршивой собаке исполнить такой приказ. Разгневался тогда юноша и одним взмахом отрубил ей голову.

Приказал он затем кляче:

— Если ты не будешь по пятам следовать за мной, быстро снесу с тебя голову, кляча!

Но откуда кляче понять человека, чтобы исполнить его приказание? Рассердился юноша и одним ударом меча отсек ей голову.

Затем он сказал жене:

— Слушай, баба, ходи по пятам моим, а то и тебе так же отсеку голову, как им!

Идет юноша, а за ним бежит жена, стараясь поспеть, боясь, как бы не лишиться головы. Наконец добрались до дому. Постлали ей постель. Забралась лентяйка царевна в нее и лежит без движения — спит могильным сном.

На следующий день мать с сыном ушли работать на току. Проработали они целый день — намололи, провеяли зерно и к вечеру вернулись восвояси. Мать спросила сына:

— Сынок, а, сынок!

— Что, мама?

— Кому следует есть?

— Тебе и мне, мама!

— А кто сделал свое дело?

— Я и ты, разумеется! — ответил сын.

Мать с сыном сели ужинать. А невестка издали смотрит на них голодная и глазами их пожирает. Ей ничего не дали. Мать с сыном поужинали и легли спать.

На следующий день они снова ушли на работу. И снова, возвратясь домой, поужинали и легли спать. Так продолжалось четыре дня. На пятый день невестка так проголодалась, что аж живот подвело. «Если не сделаю что-нибудь, они меня уморят с голоду», — подумала она, потянулась с кровати к венику и подмела вокруг себя пол. Мать и сын вечером вернулись домой.

— Сынок, а, сынок!

— Что тебе, мама?

— Кто сегодня сделал свое дело?

— Я и ты, — ответил сын.

— А кто может есть?

— Ты да я, разумеется.

Сели мать с сыном ужинать. Мать обратилась к ному:

— Дадим и ей ломтик хлеба… Не видишь — она подмела сор вокруг себя?

Отломили ей ломтик хлеба, чуть меньше ладони. От этого ломтика у невестки разыгрался аппетит. На следующее утро, когда мать с сыном ушли на работу, она почувствовала такой голод, что встала, взяла метлу и подмела половину горницы и снова легла в постель. Вечером мать с сыном вернулись домой и дали невестке полхлеба. Утром они снова ушли на работу. Невестка встала, подмела всю хату, вытрусила постель, проветрила, постлала снова и снова легла. Пришли мать с сыном, дали ей целый хлеб.

Когда на следующий день мать и сын по обыкновению ушли на работу, невестка подумала:

«Мне этот хлеб хватит лишь на день или два, а после? Если не буду ничего делать, они, пожалуй, мне не дадут хлеба и я умру голодной смертью». И встала она, прибрала постель, умылась сама, подмела дом, помыла посуду, навела блеск в хате, поставила варить суп, нарядилась и встретила так мужа и свекровь, вернувшихся вечером домой. Они обрадовались, обняли ее и поцеловали. После этого она стала примерной хозяйкой, равной которой нельзя было сыскать на свете.

Однажды царь подумал — пойду, узнаю, что с моей дочерью стало — жива ли она или мертва.

Свекровь и муж ее оказались на работе, а сама она на крыльце просеивала фасоль. Заметив отца, она бросилась целовать его.

Царь очень обрадовался, увидев в таком виде свою дочь.

Она сказала коронованному отцу:

— Мой муж не разрешает есть тому, кто не работает. Потрудись, отец, подняться на плоскую кровлю нашей новей хаты с твоими визирями и утрамбовать землю.

Оказывается, ее муж построил новую каменную хату и засыпал ее кровлю свежей землей, которую оставалось утрамбовать. В радости царь это сделал охотно {71} 71 Сделал охотно — аналогичный случай в грузинском фольклоре приписывается царю Ираклию II. . К тому времени вернулись мать с сыном и задали торжественный пир на славу. Царь щедро одарил своего зятя и дочь, и с того дня началась у них счастливая жизнь.

( Впервые было опубликовано выдающимся грузинским педагогом Я. С. Гогебашвили в учебнике грузинского языка «Дэда-эна» («Родной язык») в 1912 году под заглавием «Триста сложивших голову за родину крестьян». Сказание относится к периоду вторжения в Грузию Ага Магомет-хана (1795 г.))

Это случилось в то время, когда в Картли царствовал царь Ираклий. Повелитель Персии потребовал от грузинского царя, чтобы тот признал его царем царей и платил бы дань. Царь Ираклий ответил решительным отказом. Тогда персидский шах собрал бесчисленное множество войск и быстро направился к Тбилиси.

Между тем царю Ираклию удалось собрать лишь небольшую армию, так что персов было в двадцать раз больше грузин. В рядах грузинских войск находился один отряд, состоящий из пшав-хевсуров и населяющих побережья Арагзи крестьян.

Перед вступлением в бой бойцы этого отряда поклялись друг другу: «Если счастье нам изменит и мы не сумеем одолеть врага, пусть будет посрамлен тот, кто из нас живым вернется домой. Или победим врага или обретем смерть на поле брани!»

Геройскую клятву по-геройски сдержали бойцы отряда. Численно во много раз превосходящие орды персов одолели горсточку грузин, но ни один из арагвиниев не показал врагу спину, ни один не струсил перед смертью. Все они бились с врагами до последней капли крови; все они пали смертью храбрых на поле боя, на Крцанисском поле, — под Тбилиси.

Геройство арагвинцев воспевается в народных стихав: