Героический эпос народов СССР. Том второй

О, кровавая стезя
Неминучей беды!

Нельзя
Счесть почивших последним сном.
На дорогах и у дорог
Спят-лежат в пуху снеговом
Те — без рук, а эти — без ног,
Обезглавленные мечом,
Обесславленные палачом…

Поле пораженья! Твой вид
Сердце робкое леденит;
А батыр, взглянув на тебя,
О народе своем скорбит,
Отомстить клянется, скорбя,
Соль народных слез, желчь обид,
Ссадины от жгучих плетей,
Смерть батыров и плач детей.

И склонила девушка лик,
Пожелтевший, словно шафран,
И, на снег соскользнув с седла,
Поле бранное обошла,
Возле каждого мертвеца
Причитала, слезы лила,
И легла на ее чело
Ночь печали, а сердце жгла
Жажда мести…
Потом в седло
Прянула она, как стрела,
И помчались, как вихрь, за ней
Сорок сверстниц ее,
Сорок разъяренных тигриц,
Сорок мстительных соколиц,
Сорок смелых ее подруг.
Прискакали они к морским
Берегам,
И открылся им
Животрепещущий сапфир
И колеблющаяся вязь
Волн.
Тогда Гулаим-батыр,
К девушкам своим обратись,
Молвила:

"Орлицы мои,
Спутницы-сестрицы мои,
Здесь мы остановим свой бег,
Восстановим силы свои.
Жалко мне, что я человек:
Прянуть бы в морские струи.
Плыть бы мне напрямик в Мушкил
Змеем водяным и напасть
На врага…
Утолиться всласть
Местью…
Нам стольких сил
Стоил наш некороткий путь,
Что его прервать мы должны
У границы вражьей страны.
Пастбища степные щедры,
Здесь дадим коням отдохнуть.
Спешимся, раскинем шатры,
Но не станем сиднем сидеть,
Будем по сторонам глядеть,
Всю окрестность мы облетим,
Что за местность — мы поглядим… "

Так промолвила Гулаим,
И по слову старшей сестры
Сорок верных ее подруг
Белые разбили шатры,
Разнуздали потных коней,
Спать легли. А ранней зарей,
Сев на быстролетных коней,
Понеслись по степи седой…

А в степи, как тяжелый дым,
Снежный столп навис над землей.
И воскликнула Гулаим,
Привставая на стременах:
"Девушки-сестрицы, вперед,
Смелые орлицы, вперед!
Изымите из сердца страх,
Мщенью наступает черед!"

Актамкер полетел стрелой,
Степь и та рванулась за ним,
А в седле джигит удалой —
Азраил — батыр Гулаим,
А вослед за ней — скакуны,
Гривы по ветру взметены,
И на каждом — дева-джигит,
Повторенный образ луны.

Грозно пред лицом Гулаим
Загудел костер снеговой,
Туча, словно тяжелый дым,
Закружилась над головой,
По глазам бичом ледяным,
Злобствуя, хлестнула пурга:
Длинной чередой
По степи седой
Шел большой караван врага.

Свистнула по-птичьи камча,
Взвился конь на дыбы, горяч,
Заходила степь, рокоча,
Молния слетела с меча,
И как вихрь — наездница вскачь!

Был ужасен праведный гнев,
Озаривший ее лицо.
Сорок девушек, налетев,
Караван замкнули в кольцо.
Астраханские берега
Кровью вражеской окропив,
Наступив
На горло врага
В сталь обутой, твердой стопой,
Гулаим увидела вдруг
Ханских пленников пред собой:
Руки — связаны за спиной,
Ноги слабые — в кандалах,
На зияющих ранах — гной,
А на лицах — смертельный страх.
Сорок девушек и одна
Пленных бросились обнимать;
Каждая из них, словно мать,
Ласкова была и нежна.
Крепко целовали — живи!
Раны врачевали — живи!
На измученные сердца
Проливали бальзам любви.
А потом огонь развели,
Верблюжатины принесли,
Облитые жиром куски,
Щедро посолив, испекли.

И саркопские старики
Говорили:

"От злой судьбы
Златокованым щитом,
Львиной храбростью своей
Ты прикрыла нас, Гулаим.
Слуги мы тебе и рабы,
Вы, друзья по плену, дружней
Снаряжайте караван,
К трудному готовьтесь пути:
Суртайши разбойничий стан
Гулаим поможем найти!"

Слышен гул негромких речей,
Мерный звон мечей и стремян:
День и ночь — семь дней и ночей
По степи идет караван…
И в начале восьмого дня,
Высока и, как мир, стара,
Рдяный небосвод заслоня,
Показалась Дербент-гора.
Сшиблись конные — меч о меч.
Крови вражеской — течь да течь!
Стоном застонала земля,
Покатились головы с плеч.

В воздух ввинчивались пращи,
Воя, скрещивались мечи,
Небосвод почернел
От пернатых стрел,
Снег — от окровавленных тел.
Сорок девушек и одна
Думали: победа видна —
Поредели вражьи полки,
Притупились вражьи клинки…
На поверку вышло не так:
Пуще раззадорился враг,
В бой бросает за ратью рать,
Не желает зря умирать.
И еще всю ночь до утра
Сотрясалась Дербент-гора.

А когда совсем рассвело,
То увидела Гулаим,
Что батырам ее троим
Роковую свою печать
Наложила смерть на чело.
И тогда, боясь потерять
Над рассудком власть,
Закричать,
Замертво упасть,
Гулаим с седла
Тяжело сошла,
Вниз лицом на снег,
Застонав, легла,
Косы расплела,
Говоря:

"Не надо мне хлеба, не надо огня,
Ни света, ни мрака, ни ночи, ни дня!..
Кровавый разбойник, палач Суртайша,
Ты отнял батыров-сестер у меня!

Клянусь благодатного солнца лучом,
Кипучей рудой и разящим мечом,
Дочерней любовью к Саркопу клянусь —
Расправа близка с Суртайшой-палачом!"

И пока причитала так
Над подругами Гулаим,
Черной злобой одержим,
Грозный враг

Собрал в кулак
Разобщенные полки,
На саркопцев лавой пошел,
Кровью переполняя дол.

Гулаим рубила сплеча,
Била, стаскивала с седла
Диких ратников Суртайши.
Ликовала, конем топча
Их растерзанные тела.

Дева храбрости — Сарбиназ
В этом незабвенном бою
Сотни сотен и сотню раз
Обагрила кровью их
Смуглую десницу свою.

Поглядим на остальных
Соколиц-тигриц Гулаим,
Храбрым девушкам воздадим
Всенародную хвалу,
Рядом с ними в бой пойдем,
От шеломов их золотых
Меч, секиру, копье, стрелу
Отведем
Крылатым стихом.

Бой гремел семь дней и ночей,
Стало тесно от мертвых тел.
И никто семь ночей, семь дней
Не поил, не кормил коней,
Сам не пил, не спал и не ел.
На исходе восьмого дня
Силы стали ослабевать:
Гулаим валилась с седла,
Сарбиназ давила броня —
Стало трудно им воевать.
А когда рассеялся мрак
И девятый день наступил,
Кровью истекающий враг
Сталь булатную иступил.
И тогда зарыдал вожак,
Бросил меч и промолвил так:

"Говорили тебе, дурак Суртайша,
Зря затягиваешь кушак, Суртайша!
Не губи народ, не готовь себе гроб,
Не ходи на Саркоп, ишак Суртайша!

А теперь твоим воинам — души прочь,
Прямо в зубы шайтану, в огонь и в ночь,
А теперь нас повергла во прах и страх
Золотого Саркопа грозная дочь.