Героический эпос народов СССР. Том второй

Эх, и затужила, закручинилась Хмельницкого седая голова,
Что при нем ни сотников, ни полковников нет сполна:
Только пребывал при нем Иван Луговский,
Писарь войсковой,
Казак реестровой.
Вот и стали они думать думу,
Тихо, без шуму:
Своеручно письма писали,
По городам, по полкам, по сотням рассылали,
А казакам в тех письмах добавляли:
"Эй, казаки, дети, други!
Прошу вас, делом смекайте,
Зерно ссыпайте,
К Загребельному кургану прибывайте,
Меня, гетмана Хмельницкого, на совет ожидайте!"
Казаки вдругорядь просить себя не стали,
Зерно позасыпали,
К Загребельному кургану прибывали.
К воскресенью Христову поджидали —
Хмельницкого не увидали:
К вознесенью Христову поджидали —
Хмельницкого не увидали:
К Троицыну дню поджидали —
Хмельницкого не увидали:
На Петра-Павла ожидали —
Хмельницкого не увидали:
На Илью-пророка начали ждать —
Хмельницкого и в глаза не видать.
Тогда казаки стали думать думу
Тихо, без шуму
"Хвалился наш гетман Хмельницкий,
Батько Зиновий Богдан Чигиринский,
В городе Субботове
На Спаса-преображение ярмарку собрать… "
Вот так они меж собой толковали,
В город Субботов поспешали,
Хмельницкого встречали,
Пики в землю сухую втыкали,
Шлыки с себя поскидали,
Хмельницкому низкий поклон отдавали:
"Пан гетман Хмельницкий,
Богдан Зинов наш Чигиринский!
Зачем мы тебе надобны?"
И тогда Хмельницкий тихими словами ответил:
"Эй, казаки, дети, други!
Прошу вас, делом смекните,
Гетмана себе изберите.
Нету ли между вас казака старшого,
Атамана куренного?
Постарел я, болею сильно,
Гетманства дольше не осилю, —
Вот и велю я вам среди себя гетмана избрать,
Будет он над вами пановать,
Вам порядок казацкий учреждать".
Тогда казаки ему так отвечали:
"Пан гетман Хмельницкий,
Батько наш Зинов Чигиринский!
Не можем мы сами меж собой, казаками, гетмана избрать,
А желаем от вашей милости слово услыхать".
И тогда Хмельницкий тихими словами ответил:
"Эй, казаки, дети, други!
Прошу вас, сами рассудите:
Есть у меня пан Иван Луговский,
Который при мне двенадцать лет в джурах состоял,
Все мои казацкие обычаи узнал, —
Будет он над вами, казаками, пановать,
Будет вам порядок казацкий учреждать".
Тогда казаки тихими словами отвечали:
"Пан гетман Хмельницкий,
Батько наш Зинов Чигиринский!
Не хотим мы Ивана Луговского:
Иван Луговский близко к вельможным панам живет. —
Будет с вельможными панами-ляхами пановать,
Не будет нас, казаков, уважать".
Тогда Хмельницкий тихими словами отвечает:
"Эй, казаки, дети, други!
Коли вы не хотите Ивана Луговского,
Есть у меня Павел Тетеренко".
"Не хотим мы Павла Тетеренка!"
"Так скажите, — молвит, — кого вы желаете?"
"Мы, — молвят, — хотим Юрася Хмельниченка".
"Что ж, — молвит, — моему Юрасю Хмельниченку
Только всего двенадцать лет от роду:
Он еще годами маленек, разумом слабенек".
"Будем, — говорят, — при нем двенадцать персон содержать,
Будут его добрым делам поучать,
Будет он над нами, казаками, пановать,
Нам порядок учреждать".
И казаки часа не теряли:
Бунчук, булаву положили,
Юрася Хмельниченка на гетманство утвердили,
Изо всех пищалей стреляли,
Хмельниченка гетманом поздравляли.
Вот тогда то Хмельницкий, как сына благословил,
К себе домой поспешил
И сказал ему:
"Гляди ж, — говорит, — сынок!
Коль не зачастишь над Ташлыком-рекой гулять,
На бубнах, на трубах играть,
Еще сможешь отца живым повидать:
А коли зачастишь по Ташлык-реке гулять,
В бубны, в трубы играть,
Тогда тебе отца живым не видать".
И тогда Юрась, гетман молодой,
По Ташлык-реке долго гулял,
На бубнах, на трубах играл,
Домой прискакал —
Отца живым не застал.
И велел тогда в Штомином дворе,
На высокой горе,
Могилу копать.
Тогда казаки пиками твердь сухую копали,
Шапками землю выбирали,
Хмельницкого похоронили,
Из пищалей позвонили,
Славные поминки ему учинили.
До каких пор казаки старую голову Хмельницкого
уважали,
До тех пор и Юрася Хмельниченка гетманом почитали:
А как не стало старой головы Хмельницкого слыхать,
Перестали и Юрася Хмельниченка гетманом почитать.
"Эй, Юрась Хмельниченко, гетман молодой!
Не пристало тебе над нами, казаками, пановать,
А пристало тебе наши казацкие курени подметать!"

В городе Мерефе жила вдова,
Престарелая жена
Сирчиха-Иваниха.
Семь лет она бедовала,
А Сирка Ивана и в глаза не видала,
Только двоих сынов воспитала:
Первого сына — Сирченка Петра,
Второго сына — Сирченка Романа.
Она их до возраста при себе содержала,
От них славы-памяти себе по смерти ожидала.
Как стал Сирченко Петро подрастать,
Начал он свою престарелую мать вопрошать:
"Матушка моя, престарелая жена!
Сколько я у тебя проживаю,
Отца моего, Сирка Ивана, не видал и не знаю.
Хотелось бы мне узнать,
Где моего отца, Сирка Ивана, искать".
Старуха вдова отвечает:
"Пошел твой отец
К стародревнему Тору попытать сил,
Там и свою голову казацкую сложил".
Только Сирченко Петро о том услыхал,
Пилипа Мерефьянского с собой позвал,
Голуба Волошина в джуры себе взял.
Вот они к стародревнему Тору подъезжают,
Атамана торского,
Яцка Лохвицкого
Привечают.
Атаман торский,
Яцко Лохвицкий,
Из шатра выступает,
Сирченка Петра обнимает,
Такую речь начинает:
"Сирченко Петро!
Зачем ты сюда заявился?
Или своего отца Ивана искать снарядился?
Сирченко Петро ему отвечает:
"Атаман торский,
Яцко Лохвицкий!
Я семь лет ожидаю, —
А отца своего, Сирка Ивана, не видал и не знаю".
Вот Сирченко Петро
Со старшими казаками прощается,
К трем зеленым овражкам направляется.
Казака Сирченка Петра на прощанье
наставляли:
"Сирченко Петро!
Себя оберегай,
Коней своих казацких от себя не отпускай!"
Но Сирченко Петро их словам не внимает,
Под зелеными кустами ложится-почивает,
Коней своих казацких далеко в степь пускает,
Только Голуба Волошина с конями посылает.
Турки это увидали,
Из кустов, из овражков повыбегали,
Голуба Волошина в полон взяли
И так ему сказали:
"Голуб Волошин!
Не нужны нам твои кони вороные,
Хотим мы только знать,
Как нам твоего пана молодого порубать".
Голуб Волошин такими словами отвечает:
"Турки!
Коли отпустите вы меня домой,
Сам я голову ему сниму с плеч долой!"
Турки это услыхали,
Голуба Волошина отпускали.
Голуб Волошин к Сирченку Петру воротился,
С таким словом к нему обратился:
"Сирченко, пан молодой!
Доброго коня бери,
На турок скачи, руби!"
Только было Сирченко Петро на турок поскакал —
Тут ему Голуб Волошин с плеч голову снял.
Тогда турки Пилипа Мерефьянского кругом обступили,
Голову с плеч молодецких скосили,
Казацкое тело посекли-порубили.
Когда казаки-старожилы такое увидали,
Борзых коней седлали,
Турок нагоняли,
Побивали,
Казацкое тело подобрали,
В стародревний табор привозили,
Землю сухую саблями копали,
В шапках, в полах землю носили,
Казацкое тело похоронили.
Атаман торский,
Яцко Лохвицкий,
Об этом услыхал,
Престарелой вдове Сирчихе-Иванихе
В город Мерефу письмо написал.
Сирчиха-Иваниха письмо читает,
К сырой земле грудью приникает,
Повторяет:
"Три беды на мою голову пало:
Первая беда, — что я семь лет горевала,
Сирченка Ивана видом не видала:
Вторая беда — Сирченка Петра на свете нет:
Третья беда — и Сирченко Роман за ним пойдет вослед".