Любовь Сушко - Богиня тьмы Никта. Мифы и легенды

– Я не могла родить такое чудовище, в истерике кричала бедняжка.

Рядом никого не было, нимфы, увидев его, разбежались еще раньше, спрятались, и подходить к ней не собирались.

Так она и осталась одна с малышом. Не зная, как ей быть, она бросилась бежать. А когда поняла, что за ней никто не гонится, она остановилась, и решила сказать всем, что потеряла ребенка, чем показать свету и красавцу Гермесу такое чудовище. Не было в ее душе жалости и сочувствия, только страшная горечь разочарования.

Так и сделался Пан сиротой при живой матери. Сначала он догнал ее и стал уговаривать, чтобы она не оставляла его одного. Но тогда нимфа снова бросилась бежать. А Гелиос, случайно бросивший на ту поляну взор, увидел все это первым.

Нимфа опомнилась, устыдилась своей слабости и вернулась к тому месту, где Пан оставался в одиночестве… Но он увидел ее снова, и очень обрадовался.

– Твой отец Гелиос, – говорила Дриона, – бог солнца.

И понял он, почему с первых минут, его так тянуло в небеса с теплу и свету.

Когда тайное стало явным, Пан вдохновился еще больше:

– Видно, я не случайно с первого дня тянулся к нему, – размышлял Пан, с нежностью взирая на небеса.

Гелио не обращал на него, как и на весь остальной мир внимания, он просто светил всему, что было на земле, согревал всех, и этого было достаточно.

– Он горд и прекрасен, и вряд ли признает своим сыном такое чудовище, как я, – боги видно привыкли гордиться своими детьми, они видят только тех, кого можно показать другим. Сколько времени Гера не замечала Гефеста, сколько усилий и даже насилий потребовалось бедняге, чтобы спесивая мамаша признала, что он ее сын.

Это еще нрав его должен быть, чтобы пережить все это и не отчаиваться, даже Арест ей не всегда угоден. Такие вот они и есть и остаются…

– Твой Гелиос ничем не лучше, – отвечала ему Артемида, – у нее были свои счеты с Зевсом и с Герой, и она не собиралась их оправдывать, наоборот, при каждом удобном случае подчеркивала, что они несносны, и самое разумное – держаться от них подальше.

Вот и Дриада снова куда-то исчезла, она решила, что чем дальше будет от него, тем лучше. Артемида долго с ней говорила накануне, а потом отправила подальше и потребовала, чтобы она больше не попадалась ей на глаза:

– Уходи и не возвращайся, – не стоит оправдываться, мы с тобой никогда не поймем друг друга.

Дриада и не ожидала по своей глупой наивности, что богиня так к ней отнесется, но оправдываться было поздно, она боялась ее мести и постаралась спрятаться подальше. Пан увидел в глазах Артемиды все, что она скрыла от него, он оказался странно проницательным созданием. Но она подарила ему жизнь, и жизнь для него была вполне сносной, – так он оправдывал ее и ничего уже не хотел, ничего не боялся, да и терять ему было нечего, оставалось только жить и не тужить.

– Одиночество и страх перед ним испортит характер любого, только Дионис остался прежним, – продолжала свою речь богиня. И Пан понял, что он должен познакомиться с этим вольным, и таким же заброшенным в этом мире богом, как и он сам.

Дионис был прекрасен, свободен и весел, даже после того, как это несчастная Ариадна, которую он спас от нелюбви Тезея – несносного сына Посейдона, взяла да и бросилась с обрыва в воду, чтобы покончить с этим миром. Но и Пан и Артемида, и сам Дионис, узнав о случившимся, были уверенны, что все к лучшему. Нельзя удержать в мире того, кто не хочет жить и упрямого добивается того, чего не может быть.

– Он мог быть и хуже, – размышлял в это время Гелиос, который слышал разговор с небес, и был благодарен дочери Зевса за то, что она не отталкивает его сына, ведет с ним беседы, по-своему неуклюже и все-таки заботится о нем, там на земле. А это дорогого стоит.

А при первой возможности, оказавшись на земле, Гелиос собрал нимф и потребовал от них, чтобы они были с Паном и позаботились о нем. Нимфы должны были ему это обещать, хотя сам Пан не узнал об этом клятве, иначе бы, наверное, не обрадовался так странным переменам, которые неожиданно произошли с ними со всеми.

Пан уверял теперь всех, что вместе со злом в этом мире существует и добро, и он был в какой-то мере прав. Самой несчастной и далекой была его мать Дриопа, с нее Гелиос не взял никакой клятвы, он сделал вид, что ее просто не существует в мире. И ей было очень обидно такое отношение бывшего возлюбленного.

Вот так и имей дело с Титанами, недаром не доверяет им Зевс и жестоко наказал одного из них, – мстительно думала она, оставаясь в одиночестве. Своей вины во всем происходящем она не чувствовала, обиды затмили ее разум окончательно.

Жизнь стала вдруг веселой и счастливой – Пан убедился в том, что после тьмы всегда приходит свет. И это его несказанно обрадовало в те дни.

– Не сердись на свою мать, – говорила Артемида, – она просто слаба и не может проявить великодушия, она просто несчастное создание, и потому не стоит от нее требовать слишком многого.

Но она подарила нам тебя, и мы ее прощаем за все остальное, и ты прости.

Пан давным-давно простил, а вот Гелиос оказался глух и слеп по отношению к бедной нимфе, и это ее печалило больше всего.

Когда нимфы с восторгом рассказывали об Олимпе, где они побывали в свое время, Пан слушал вполуха, про себя он решил:

– Мне вряд ли там придется побывать, да и не очень хочется, мне и в лесу хорошо, чем дальше от Зевса, тем спокойнее. Не касается меня та жизнь и те страсти.

– Но почему бы не мечтать и о большом? —усмехнулась одна из Нимф.

– В начале я хотел многого, а следовало бы радоваться, тому, что есть.

Пан был умен, а теперь решил еще и мудрствовать. Только бы его размышления не дошли до Зевса, вряд ли такие речи ему понравятся. И сама Артемида, конечно, ничего не рассказывает, но здесь часто неожиданно появляется Аполлон, а вот тот уж точно молчать не станет, и что тогда станет с бедным чудовищем?

№№№№№№№№

Дриона не выдержала и решила все-таки навестить своего сына, который в последнее время в ней совсем не нуждался. Пан был в центре внимания всего леса, нимфы и дриады легкой стайкой неслись за ним, и он успевал только поворачиваться то к одной, то к другой и был счастлив с ним. никто давно не замечал его безобразия, словно они все ослепли, как такое вообще могло быть?

Ей следовало бы порадоваться, увидев такое, но она затаила обиду, ведь помогли ему чужие девы, а родная мать пальцем о палец не удалила, словно кто-то (а это был Гелиос, она не ошиблась) хотел показать ей всю ее ничтожность. Так и пришлось ей снова удалиться, потому что вся эта веселая компания отторгла ее, не оставив ей надежды на то, что все может перемениться.

Бедная, бедная Дриона, что же она сотворила.